Хороший врач должен быть очень тактичным. Умение разговаривать с пациентами - это основной навык, который вам нужно будет развить.

Шаги

Часть 1

Основные стратегии

1. Перед тем, как сказать что-то, подумайте, что именно вы хотите сказать. Когда вы будете знать, что конкретно нужно сказать, подумайте, как лучше выразиться, прежде чем пациент войдет в ваш кабинет.

   • Вам не нужно записывать все, что вы будете говорить, но если вы будете иметь общее представление о том, что нужно сказать, вам будет легче запомнить все необходимые детали. Это также даст вам возможность подумать, как лучше выразиться.

2. Слушайте внимательно. Задавайте пациентам вопросы об их проблемах. Обращайте пристальное внимание на реакцию пациентов и отвечайте им так же.

   • Обращайте внимание как на вербальные, так и на невербальные реакции.
   • Повторяйте ответы пациента. Это поможет вам лучше понять ситуацию, пока вы уверяете своих пациентов, что ее или его проблемы решаемы.

3. Рассматривайте потребности пациента в целом. Пациент - это больше, чем просто медицинский случай. Вы должны смотреть на него, как на личность со своими уникальными страхами, убеждениями и обстоятельствами.

   • Уважайте все убеждения вашего пациента, даже если вы не согласны с ними.
   • Поощряйте пациентов задавать вопросы.

4. Говорите с пациентом на доступном языке. По возможности, откажитесь от медицинской терминологии, не говорите с пациентами на профессиональном языке. Говорите медленно и четко, чтобы избежать ненужной путаницы.

   • Разделите важную информацию о состоянии или лечении на маленькие части. Убедитесь, что пациент понял одну часть, прежде чем переходить к другой.
   • Предоставляйте техническую информацию, только если спросят. Слишком много сложной информации может привести многих пациентов в уныние.
   • Некоторые говорят, что понимание прочитанного застряло на уровне 6-ого класса. Попытайтесь заменить слова, которые вы употребили бы для описания ситуации в разговоре с другим доктором, на слова понятные шестикласснику.

5. Стройте ваши обсуждения на опыте прошлого. Описывая значение конкретных действий, постарайтесь использовать слова, которые были понятны вашим предыдущим пациентам.

   • Если пациент выписался недавно, объясните, что пренебрежение назначенным лечением может привести к повторной госпитализации.
   • Если член семьи или друг пациента страдал той же болезнью, говорите о хороших и плохих способах ухода за любимым человеком.

6. Объясните пациенту все тщательно и точно. Информация о его болезни, состоянии и лечении, которую вы предоставляете, должна быть полноценной и точной.

   • Объясните суть диагноза на доступном языке.
   • Опишите курс лечения и ожидаемый результат. Если есть альтернативные методы лечения, объясните и их суть тоже.

7. Убедитесь, что вас поняли. После того как вы сказали всё, что пациенту нужно знать, попросите его повторить ваши слова. Это поможет вам убедиться, понял ли вас пациент.

   • Сразу же устраняйте любые недопонимания.
   • Вы можете также предоставить источники дополнительной информации, если пациент стремится узнать больше.

   Часть 2

   Знакомство с новыми пациентами

   1. Представьтесь. При первой встрече с пациентом, вы должны представиться и объяснить, что, как врач, ваша главная задача заботиться о пациенте наилучшим образом.

      • Дайте пациенту понять, что вы внимательны к его тревогам и убеждениям, и постараетесь учитывать их при выборе метода лечения.
      • Убедите пациента в том, что он может обсуждать все, не боясь осуждения и насмешек.
      • Предстаньте в качестве союзника пациента. Это помогает установить хорошие отношения между врачом и пациентом.

   2. Растопите лед при помощи короткого разговора. Короткий разговор создает непринужденную дружескую атмосферу, в которой ваш пациент будет чувствовать себя комфортнее. Вы также можете добиться этого, закончив разговор на беззаботной ноте.

      • Короткий разговор может быть полезен при первой встрече с пациентом и в случаях, если вам придется общаться с ним в дальнейшем.
      • Отвлеченными темами для разговора могут стать погода, экономика, свежие медицинские новости или текущие события.
      • Если вы думаете, что установите долгосрочные профессиональные отношения с пациентом, то можете также перейти на личные темы. Расскажите о своей семье и спросите о семье пациента. Обсудите карьеру вашего пациента, его образование, что он любит и не любит.

   3. Дважды просмотрите историю болезни пациента. Вы должны заранее иметь на столе историю болезни вашего пациента, в разговоре вы можете уточнить сомнительные моменты.

      • Просите уточнить все непонятные для вас пункты в истории болезни.
      • Просмотрите историю болезни членов семьи вашего пациента и узнайте, есть ли у них в роду люди с заболеваниями, имеющими отношение к диагнозу.
      • Прежде чем прописать какие-либо лекарства, спросите нет ли у пациента аллергии на них.

   4. Спросите о ценностях и идеях пациента. Спросите, есть ли у пациента какие-либо убеждения, которые вы должны принять во внимание с самого начала. Независимо от ответа, вы должны оценить ценности и цели пациента в процессе работы.

      • Задавайте вопросы, чтобы убедиться, что пациент верит вам. Работая со смертельно больными пациентами, спросите ради чего стоит жить? Из ответа вы поймете, на что готов пациент ради продления жизни.
      • Продолжайте задавать вопросы, пока вы не будете иметь полного представления о точке зрения пациента.

   Часть 3

   Использование невербальных коммуникаций

   Часть 4

   Обсуждение сложных вопросов

   1. Обсудите сложные темы прежде, чем наступит кризис. Вы должны обсудить некоторые сложные вопросы, которые могут возникнуть, как только будет поставлен диагноз или если появится опасение, что состояние может ухудшиться.

      • Это может касаться чего угодно: от радикальных методов лечения до пожизненного ухода за больным.
      • Идеальное место для обсуждения сложных задач - это ваш кабинет, а не больница. Пациентам свойственно принимать мудрые решения в непринужденной обстановке.

   2. Уделите время обсуждению важных решений. Некоторые вопросы могут потребовать немедленного решения, но, как правило, у пациентов бывает несколько дней или недель, чтобы подумать.

      • Настаивайте на важности принятия решения, но дайте пациенту максимальное количество времени на раздумья.
      • Люди часто жалеют о решениях, принятых в спешке. Постарайтесь свести к минимуму ваши сожаления и сожаления ваших пациентов.

Еще совсем недавно мы завидовали Европе и США: у них, мол, хирург не смеет чихнуть во время операции - финансовые санкции последуют мгновенно. Теперь российские пациенты тоже получат право на денежный интерес. На прошлой неделе Минздравсоцразвития вынесло на суд общественности новаторский законопроект «Об обязательном страховании гражданской ответственности медицинских организаций перед пациентами». Как всегда случается с проектами «социального» министерства, вокруг него немедленно разгорелись споры. «Итоги» попытались выяснить, почему правозащитники считают, что российскому здравоохранению нужен совсем другой закон.

Что такое хорошо

У россиян немало причин радоваться нововведению. Еще бы: раньше компенсацию за вред, причиненный в ходе лечения, они могли получить только через суд, что случалось нечасто. «По данным Федерального фонда обязательного медицинского страхования, в России решением суда ежегодно заканчивается не более 400 судебных разбирательств по жалобам на неправильные действия медиков. Пациенты выигрывают приблизительно две трети из них», - сказал «Итогам» президент Лиги защитников пациентов, сопредседатель Всероссийского союза пациентов Александр Саверский. Обычно невелики и суммы, которые пострадавшие отвоевывают в качестве компенсации. Максимум, что удалось отсудить у системы здравоохранения за всю историю подобных исков, - три с половиной миллиона рублей. Суды удовлетворили еще несколько исков по два миллиона, однако средний размер подобных выплат сегодня составляет около 90 тысяч рублей.

С введением нового закона ситуация должна измениться. Для потерпевших от действий медиков вводятся нешуточные выплаты: пятьсот тысяч рублей для получивших после неудачных медицинских манипуляций третью группу инвалидности, миллион - вторую, полтора миллиона - первую... Если ошибка врачей приведет больного к гибели, родственники смогут получить два миллиона рублей. Важно и то, что пациенту не нужно будет искать конкретных виновников случившегося и доказывать степень их ответственности в суде - разработчики учли опыт лучших мировых систем здравоохранения, в которых подобные законы базируются на концепции ответственности без необходимости признания вины. «Главная цель нововведения - облегчить пострадавшему пациенту получение компенсационной выплаты в случае врачебной ошибки, - говорит директор правового департамента Минздравсоцразвития РФ Сергей Вельмяйкин. - Причем для больного должно быть неважно, ошибся врач ненамеренно или же допустил халатность. Компенсация будет выплачена в любом случае, в этом и заключается смысл подобного страхования. Хочу подчеркнуть, что новый закон предусматривает лишь гражданскую ответственность медиков. Если будет установлен состав уголовного преступления, вина врачей и положенное им наказание будут устанавливаться уже в суде».

Ни пациентам, ни докторам не придется выкладывать деньги на страхование гражданской ответственности из своего кармана. Во всяком случае напрямую. Взносы будут выплачиваться из бюджета медицинского учреждения. Они поступят туда из тех отчислений на обязательное медицинское страхование, которые делают за каждого из нас работодатели. «С 2013 года в рамках ОМС будет введено преимущественно одноканальное финансирование. И каждое учреждение при формировании статей расходов будет предусматривать обязательные отчисления на страхование своей гражданской ответственности перед пациентами, - уточняет Сергей Вельмяйкин. - Взносы будут неодинаковыми: для тех больниц, которые реже допускают врачебные ошибки, - поменьше, для тех, кто ошибается часто, - побольше. Но в среднем они составят приблизительно два процента от стоимости всей медицинской помощи, оказываемой учреждением».

Что такое плохо

Два процента от годового бюджета - немалые деньги. В пересчете на всю страну бюджет страхования гражданской ответственности составит почти 27 миллиардов рублей. Как он рассчитывался? Чиновники уверяют, что исходя из экспертных оценок, - такова, по прикидкам специалистов, общая стоимость возможных компенсаций больным, пострадавшим от врачей. Впрочем, защитники пациентов, имеющие дело с судебными исками, считают эту цифру явно завышенной. «Подсчет здесь очень простой, - считает Александр Саверский. - Предположим, что все 400 истцов, выигравших в прошлом году судебные дела против медиков, получат максимальную компенсацию в 2 миллиона рублей. Страховые выплаты составят лишь миллиард рублей, но никак не 27». Разница огромная. Куда пойдет остаток? В карманы медицинских страховых компаний. Некоторые эксперты полагают, что это своеобразная плата за возможные неудобства, связанные с принятием нового закона об обязательном медицинском страховании. Например, новый закон об ОМС уменьшит компаниям плату за ведение страховых дел пациентов. Раньше они получали за это два процента от стоимости медицинских услуг, теперь им будут отчислять только полпроцента. Однако дополнительные два процента за страхование гражданской ответственности возвратят им потери с лихвой. Обидно только, что платить за это будут пациенты - из копилки ОМС.

У защитников прав пациентов есть и другие претензии к будущему закону. Например, они против того, чтобы страхованием гражданской ответственности врачей и медицинским страхованием в рамках ОМС занимались одни и те же компании. «Налицо конфликт интересов - с одной стороны, в соответствии с законом об ОМС эти компании должны контролировать качество помощи и защиту прав застрахованных, с другой - именно они понесут убытки в случае, если выявится факт медицинской ошибки. Ведь компенсацию пациенту выплачивают страховщики», - говорит Саверский. Теоретические рассуждения? Эксперты знают: когда речь идет о законе, от теории до практики один шаг. Может получиться некрасивая картинка: пациент, пострадавший от врачебной ошибки, рискует встретить противодействие и со стороны врачей, не желающих признавать оплошность, и со стороны страховой компании, которая банально не хочет отдавать деньги. В результате он уйдет ни с чем да еще заплатит за расходы по экспертизе, не сумев доказать свою правоту. Чиновники, принимавшие участие в разработке закона, пока не видят здесь противоречия. «Закон об обязательном страховании гражданской ответственности медицинских организаций не наделяет страховые компании функциями защиты интересов пациентов», - отмечает Сергей Вельмяйкин. Правда, об этих функциях говорится в другом законе - об ОМС. Документы разные, а в реальности страховая компания и в том и в другом случае одна...

Главным недостатком законопроекта защитники прав пациентов считают именно то, что он просто не вписывается в реалии российской медицины. «У нас и так много прекрасных, прогрессивных законов, которые на практике не работают, - считает президент Всероссийского общества гемофилии, сопредседатель Всероссийского союза пациентов Юрий Жулев. - Если мы вовремя не доведем до ума этот, то получим еще один «мертвый» закон».

Не в деньгах счастье

Остается еще такой вопрос: насколько нужны россиянам деньги «за здоровье»? Казалось бы, выплатам должны быть рады все. Однако, по данным союза пациентов, на деле сегодня только пять процентов жалоб больных (да и то в основном в частной медицине) стимулировано деньгами. Российскими больными обычно движут совсем другие мотивы: восстановить справедливость, наказать нерадивых врачей, сделать так, чтобы трагические ошибки не повторялись. Простыми денежными компенсациями тут дело не решить. «С другой стороны, - считает Саверский, - сам факт такой компенсации можно считать признанием вины врачей - того, что их действия повлекли серьезный вред для здоровья пациента». Значит, после получения денег по страховке гражданской ответственности больному или его родственникам прямая дорога в суд - за возмещением морального ущерба, расходов на погребение, лечение, утраченного заработка... И все эти разнообразные компенсации медицинское учреждение должно будет оплачивать уже из собственного бюджета, вне системы страхования гражданской ответственности. «Если процесс пойдет по нарастающей, запахнет банкротством больниц, ведь у них нет на это средств», - говорит Саверский. Недаром медики сейчас обдумывают еще одно страхование для врачей, уже на случай судебного преследования. Трудно сказать, насколько сделают медицинскую услугу дороже такие параллельные страховки, но ясно сразу: лучше хорошенько продумать условия хотя бы для одной.

Впрочем, бывают ситуации, когда пациент с готовностью откажется от любых денег. «Возьмем гемофиликов, - говорит Юрий Жулев. - Лекарства здесь такие дорогие, что компенсации не хватит даже на кратковременный курс лечения. В принципе можно представить себе ситуацию, когда чиновникам здравоохранения будет дешевле не выписывать больному дорогостоящий препарат, а просто отделаться выплатой за группу инвалидности, и все будет по закону. Получим радикальное решение проблемы в духе грустного анекдота про то, как большевики, расстреляв царевича Алексея, справились с гемофилией». А родственникам человека, не получившего необходимое лечение противоопухолевыми препаратами и умершего от рака, не достанутся даже «похоронные» два миллиона рублей - заболевание-то смертельное, доказать, что небрежность врачей ускорила уход пациента, невозможно. Защитники пациентов уверены: чаще всего россиянам, пострадавшим от ошибок врачей, нужны не деньги, а ответ на вопрос: «Что делать, чтобы поправить испорченное здоровье?» Например, в результате лечения человек может заразиться гепатитом С или ВИЧ. Не секрет, что дорогостоящих лекарств на всех не хватает. Наверное, стоило бы определить порядок получения такими пациентами не только денежных выплат, но и необходимых лекарств, если уж они заразились по вине врачей. Подобных примеров можно привести сотни.

Правозащитники признаются, что ждали от Минздравсоцразвития совсем другого закона - о правах пациентов, поэтому нынешнее нововведение кажется многим преждевременным. «Надо для начала определить, на что человек имеет право в системе здравоохранения, а потом уж решать, как компенсировать ему то, что он недополучил», - считает Юрий Жулев.

«Если в Минздравсоцразвития думают, что, введя гражданское страхование ответственности врачей, они полностью закрыли эту тему, то мы с ними не согласны», - говорит Александр Саверский. Что дальше? По-видимому, предстоит долгий путь переговоров правозащитников и чиновников. Хорошо уже то, что министерство выказало готовность по нему пройти.

Как стало известно «Итогам», некоторые первоначально заявленные статьи законопроекта подвергнутся переделке. Например, будет обсуждаться самое спорное, на взгляд экспертов, положение законопроекта о комиссии по расследованию страховых случаев: ее, по первоначальной мысли чиновников, должен был возглавлять представитель исполнительной власти в сфере здравоохранения. «Для него признать ошибки своих подчиненных - все равно что подписать бумагу о собственной некомпетентности, да еще при этом направить пациента в суд», - утверждает Саверский.

Теперь чиновники обещают, что найдут более оптимальные схемы. «Мы сейчас будем тщательно изучать этот вопрос», - заверяют в Минздравсоцразвития. Дойдет ли в результате этих переговоров до создания особой здравоохранной прокуратуры или института уполномоченного по правам пациентов, как рассчитывают представители правозащитников, пока неизвестно. Но очень бы хотелось. На то у нас и медицина, чтобы пациент не дремал.

Пациент всегда прав

Разработчики нового законопроекта проанализировали системы страхования, существующие в разных странах, и взяли из каждой что-то полезное. Например, в системе США привлекла детализация размеров взноса. Здесь играет роль степень риска, характерная для конкретной врачебной специальности. Риск также оценивают, анализируя данные о количестве поступивших жалоб в регионе, где действует страховая компания. Поэтому взносы различны не только у врачей разных специальностей, но и у врачей одного профиля, практикующих в разных штатах. Впрочем, у системы США есть и серьезный минус. С ростом компенсаций, выплачиваемых медиками пациентам, увеличивается и стоимость полиса по страхованию ответственности. Чтобы обезопасить себя от судебного преследования в случае неудачного исхода, врачи могут избегать использования приемов, связанных со значительным риском, даже в тех случаях, когда такой риск необходим. Одновременно они злоупотребляют назначением дорогостоящих процедур и анализов, чтобы их не обвинили в недостаточном внимании к пациенту. В Великобритании правительство в 1990 году ввело государственную систему, которая охватывает врачей (за исключением семейных) и стоматологов, работающих в медучреждениях общественного сектора. Здесь компенсацию за причиненный ущерб выплачивает руководство тех учреждений, в которых работают виновные врачи. Это усиливает контроль со стороны администрации за работой персонала. Однако система охватывает не всю профессиональную работу врачей и стоматологов, а только ту, которая определена контрактом с национальной службой здравоохранения.

Самой перспективной разработчики законопроекта посчитали систему, не требующую поиска конкретных виновников и доказательства их вины. Впервые она была введена в Новой Зеландии. В Европе концепцию ответственности без вины при компенсации ущерба, понесенного пациентом, первой на практике стала применять Швеция; ее примеру последовали Финляндия и Норвегия. Но в Швеции и Норвегии такой подход не был закреплен в законодательстве, а основывался на соглашениях между страховыми компаниями и медучреждениями и специалистами. Законодательная основа для использования этой концепции впервые в Европе была создана в Финляндии, когда там приняли закон об ущербе, понесенном пациентом. Согласно этому закону пациенту компенсируется любой ущерб, причиненный ему в результате медицинского вмешательства или отсутствия медицинской помощи, включая инфекции и воспаления, возникшие в связи с этим, а также вследствие несчастного случая в ходе осмотра, лечения или санитарной перевозки, в том числе из-за дефектов медицинского оборудования. Основанием для отказа в компенсации могут послужить серьезная запущенность болезни и общее плохое состояние здоровья пациента.

Наука излечать

Аббревиатура МОНИКИ известна далеко за пределами Москвы и Подмосковья. Сегодня Московской областной научно-исследовательский клинический институт им. М.Ф.Владимирского — самый крупный НИИ здравоохранения в стране и одно из немногих мест, где медицинская наука тесно переплетается с практикой. В стенах этого учреждения с 240-летней историей работали такие легендарные личности, как Петр Герцен, Николай Семашко, Николай Блохин, Александр Вишневский, Леонид Рошаль и многие другие.

О том, какие новые методы лечения и диагностики стали доступными жителям Подмосковья сегодня, обозревателю «МК» рассказал директор института, кардиолог, эндоваскулярный хирург, профессор Филипп Николаевич ПАЛЕЕВ.

— Филипп Николаевич, у вас, можно сказать, модная нынче специальность...

— Полтора года назад рентген-эндоваскулярная хирургия в нашей стране выделена в отдельную специальность, что дало возможность осваивать эту профессию рентгенологам, хирургам, другим врачам. Сейчас это очень перспективное направление — все сосудистые центры страны держатся на малоинвазивной хирургии. И за рубежом каждый кардиолог стремится получить специализацию в этой области: такие врачи умеют не просто ставить стенты, а делать выбор — нужно это пациенту или нет. У нас установкой стентов до недавнего времени занимались исключительно хирурги или рентгенологи, что не совсем правильно...

— В Америке был скандал, говорили, что каждый третий стент там устанавливается без показаний.

— Не совсем так — действительно, «Уолл-стрит джорнал» опубликовал данные о том, что 20% таких операций проводились без оснований. Это вызвало резонанс среди профессионального сообщества, врачи провели свое расследование и выяснили, что стенты без показаний и вправду устанавливаются, но таких порядка 5-7%.

— У нас до такого еще далеко... На стентирование очереди стоят.

— Но мы должны быть готовы к такому повороту событий. Приведу интересный пример: в 1970-х годах в Лос-Анджелесе целый месяц бастовали хирурги, они проводили только экстренные операции, а плановые не делали. В итоге смертность в городе снизилась на 30%! Так что правильность выбора лечения — очень важный аспект. И эта проблема перед нами тоже стоит. Пациенты периодически жалуются на врачей, обращаются за экспертизой: был ли доктор прав? Конечно, есть стандарты, протоколы, однако важно еще и клиническое мышление врача. И, возможно, выбрав тот или иной метод лечения, врач был прав, даже если пациент результатом не доволен. Мы целенаправленно работаем над повышением профессионализма врачей. Недавно Московскую область посетила делегация Врачебной палаты , ее представители вместе с представителями областной Врачебной палаты обсуждали вопросы профессиональной экспертизы помощи — такой, которая позволила бы не обвинять или защищать врача, а точно определить, была ли допущена профессиональная ошибка.

— И кто должен заниматься такой экспертизой?

— Обычно в этом участвуют юристы, специалисты в области медицины, эксперты. И очень важно, чтобы каждый врач умел проводить экспертизу случаев своих коллег и критически относиться не только к своей, но и к чужой работе.

— Такое уже есть?

— Уже идет активная работа с пациентами. Врачебной палатой Московской области создана схема работы с обращениями граждан.

Среди жалоб пациентов есть и конструктивные, а есть и нет, и важно правильно их интерпретировать. Сейчас по поручению губернатора Московской области в Подмосковье, в том числе в нашем институте, ведется анкетирование — сбор отзывов о работе медучреждений. Есть и благодарности, и предложения, но мы с наибольшим вниманием работаем с жалобами — они способствуют развитию, так как обнажают недостатки и слабые места в системе. Ежеквартально мы проводим внутренний мониторинг — изучаем общественное мнение, ежедневно принимаем обращения в открытую электронную приемную директора. Многие подходы мы подсмотрели в ходе визита делегации из 12 главврачей больниц области в октябре 2014 года в израильскую клинику.

— Что еще полезного вы там подглядели?

— Кроме работы с жалобами и внутреннего мониторинга больницы нас впечатлила система управления ресурсами операционного блока, работа которого используется максимально эффективно. То же самое с коечным фондом — все выверено, просчитано, ничего не простаивает. Это помогает управлять очередью на операции, на госпитализацию. А еще нам понравилась система долгосрочных взаимоотношений с пациентами. Сегодня наше здравоохранение идет по пути сокращения сроков пребывания пациентов в стационарах, но это не должно делаться в ущерб качеству оказания медпомощи. Как врачи, мы знаем: долгое пребывание пациента в больнице вредно, растет риск внутрибольничных инфекций. Однако очень важно, чтобы пациент не чувствовал себя брошенным — поэтому в Израиле введена система дистанционного контакта, позволяющая быть постоянно на связи с пациентом. По различным каналам связи: электронной почте, СМС, через личный кабинет — ему напоминают о приеме лекарств, прохождении обследований, сдаче анализов и пр. Мы тоже внедрили такую систему. У нас на кафедре врачей общей практики разработана система личного кабинета, куда заносятся все данные о состоянии больного, пройденном им лечении, необходимых анализах и т.д. Лечение — это не только пребывание в стационаре, но и подготовка к нему, и восстановление после.

— Ваша клиника напоминает целый городок...

— Да, наш многопрофильный медицинский центр построен по аналогии с университетскими клиниками мира. У нас есть большая клиническая база (1105 коек всех профилей, кроме акушерства, гинекологии и психиатрии), научно-исследовательские отделения и факультет усовершенствования врачей (24 кафедры и 9 коек). Этакий конгломерат науки, образования и лечебной базы позволяет замкнуть на себе процесс. Поэтому сегодня МОНИКИ — ключевое учреждение в Московской области. Сюда поступают крайне тяжелые, сложные пациенты и с точки зрения диагностики, и с точки зрения лечебного процесса. На базе института работает несколько специализированных центров. Например, центр рассеянного склероза, курирующий всех больных этой патологией в области; передовой в России центр гепатологии — объем исследований здесь превышает совокупный объем исследований по всей стране; центр легочной гипертензии, центр помповой терапии диабета, центр малоинвазивной и видеоэндоскопической хирургии, центр остеопороза. На нашей территории проводится перинатальный скрининг младенцев со всей области на генетические заболевания. Ежегодно через институт проходит более 270 тысяч пациентов, стационарное лечение получает более 26 тысяч человек. Оперативная активность составляет 18 тысяч операций в год. Плюс 6 тысяч экстренных выездов специалистов в районы области.

— Иными словами, койки у вас не простаивают?

— Да что вы! Институт работает даже с превышением норматива работы койки в году. К тому же сюда попадают не простые пациенты, которых успешно лечат в районных больницах, а самые сложные, кому требуется высокотехнологичная медпомощь.

— Как обстоят дела с процессом образования врачей?

— Ежегодно обучение по всем основным специальностям в стенах МОНИКИ получают около 7,5 тысячи врачей Подмосковья. Требование времени: недавно открыли два новых курса — пластической хирургии и детской хирургии. Два года назад у нас открылся симуляционный центр, где проводят тренинги по оказанию экстренной, акушерско-гинекологической помощи, где работает симулятор для оттачивания навыков по проведению лапароскопических операций — это целая операционная, где одновременно тренируется вся бригада: хирург, ассистент хирурга и анестезиолог. Особым спросом пользуется симулятор для проведения рентгенэндоваскулярных операций. В последние годы в Московской области активно строятся сосудистые центры. Сегодня их уже семь, до конца года откроют еще два, и это немало — население области не столь велико, как , хотя у нас большие расстояния. Нашими центрами можно гордиться. Например, в сосудистом центре в Долгопрудном проводят не только лечение острого инфаркта миокарда, но и экстренные операции на мозговых артериях. А руководит центром очень талантливый хирург, который перешел в этот центр из МОНИКИ. Не так давно он провел операцию у сложной пациентки — в течение трех часов ей был удален тромб из сосуда головного мозга, что предотвратило развитие инсульта. Такие вмешательства сегодня делают крайне редко: тут требуется не только техника, но и высокая квалификация врача.

— Достаточно ли сегодня высокотехнологичного оборудования?

— К счастью, нам поставили очень много высококлассного оборудования по программе модернизации. И оно у нас не простаивает! Недавно мы внедрили новую систему оценки лечения по законченному случаю. То есть качество лечения оценивают не на основании того, сколько раз посетил врача больной, а по тому, насколько эффективными оказались обследования и лечение. В итоге 40% опухолей мы выявляем на ранних стадиях, что позволяет значительно повысить эффективность и снизить затраты на лечение. А введенная у нас система оказания медицинской помощи больным хроническими вирусными гепатитами позволила впервые в обеспечить массовую диагностику и лечение больных в рамках программы ОМС. Более 500 пациентов с ревматическими болезнями получают в МОНИКИ инновационную терапию генно-инженерными биологическими препаратами.

— Есть ли отечественные инновации в лечении онкологических заболеваний?

— У 30% наших пациентов ежегодно выявляются онкологические диагнозы. И мы применяем персонифицированный подход в лечении. Нашими специалистами совместно с Пущинским научным центром РАН разработан метод подбора лекарственной терапии на основании культивирования клеток пациента. Это ноу-хау, на которое получен патент. Очень активно в онкологии развивается метод фотофереза — на разработку этой методики мы получили президентский грант, — наши отечественные разработки позволяют лечить сложнейшие заболевания кожи, крови, нервные болезни, даже снижать отторжение при пересадке органов. У нас был случай тяжелейшей лимфомы кожи — и фотоферез дал фантастический результат. В России мы единственные, кто владеет этой методикой в полном объеме.

— Какими еще научными разработками можете похвастаться?

— Только в 2014 году нашими сотрудниками получено 17 российских патентов. Например, наши неврологи совместно с учеными биофармкластера «Северный» разработали прибор для восстановления активности после инсульта. Робот улавливает малейшие движения мышц, благодаря чему восстанавливаются связи между корой головного мозга и двигательными мышцами, что позволяет пациенту встать на ноги гораздо быстрее. А вместе со «Сколково» мы разработали майки с вживленными электродами, позволяющие проводить суточное мониторирование сердечной деятельности. Это гораздо удобнее, чем холтеровские мониторы, которые необходимо носить на ремне. Кроме того, у нас разработано немало авторских операций. Ими славится наш центр малоинвазивной хирургии. Например, недавно там проведена лапароскопическая операция при опухоли желудка, в ходе которой желудок был фактически заново создан из пищевода и кишки. Такие операции выполнялись и раньше — но только открытым способом. У нас же все сделали через проколы, и уже на второй день пациент смог есть сам, а на пятый — выписался. У нас запущена программа гибридных операций, и недавно в ходе мастер-класса легендарный Ренат Акчурин обучал наших хирургов их проведению.

— Известно, что в городах и селах Подмосковья не всегда можно получить квалифицированную помощь. Оказывают ли ваши специалисты какие-то консультации на местах?

— Да, конечно, мы нередко выезжаем в стационары, консультируем врачей в сложных случаях. В год таких выездов проводится не меньше 8 тысяч. К тому же у нас неплохая база для профессионального роста молодых врачей и ученых, ежегодно у нас защищается 10-12 диссертаций, они имеют возможность публиковаться в нашем рецензируемом ВАК журнале «Альманах клинической медицины». В общем, молодым врачам области дорога сегодня открыта. И я верю, что совместными усилиями мы можем сделать медицину в Подмосковье лучшей в стране.

Павел Сергеевич, приверженность пациента лечению называют сейчас модным словом комплаенс. Почему сегодня между ним и всеми другими мерами, которые предпринимаются на уровне государства в лечении онкологических заболеваний, можно поставить знак равенства по значимости?

В терминологии ВОЗ комплаенс — это соблюдение рекомендаций врача пациентом. От него напрямую зависит успех в лечении: грамотно выстроенный курс многоэтапного дорогостоящего лечения может оказаться бесполезным, если пациент не слышит или не хочет слышать рекомендации своего врача.

На мой взгляд, понятие «комплаенс», то есть приверженность лечению - более широкое, чем просто соблюдение рекомендаций. Оно характеризует взаимоотношения между врачом и пациентом, которые зависят, прежде всего, от доверия, а точнее восприятия пациентом врача.

Пациент может принять решение не соблюдать рекомендации по разным причинам: из-за недооценки тяжести своего состояния, уверенности в бесперспективности лечения, опасения побочных эффектов терапии. Задача врача - убедить его в том, что он не прав, что он несет ответственность за выполнение рекомендаций, несообщение о негативных симптомах, побочных явлениях, потому что все это может негативно сказаться на течении заболевания и в итоге на результате. Врач выполняет огромную работу — помогает организму, но без участия владельца этого самого организма успех в лечении невозможен и его работа будет напрасной.

В онкологии лечение часто настолько травматичное, что мало кто из пациентов без сомнения соглашается на него.

Во всем мире, а в России особенно, проблема комплаенса онкологических пациентов преодолевается с большим трудом. Во-первых, из-за страха перед диагнозом, во-вторых, из-за того, что врач не может четко объяснить пациенту проблемы, связанные как с заболеванием, так и с планируемым лечением. Если ему удастся донести информацию о том, что может происходить в процессе и после хирургического, химиотерапевтического, радиологического лечения, пациент будет готов к его возможным побочным эффектам. А готовность к ним означает, что психологически ему будет легче их переносить, и можно в более ранние сроки назначать профилактические меры для снижения негативного эффекта от «побочек». А это приведет к уменьшению степени их выраженности.

Кроме того, пациенту необходимо объяснять, что выполнение рекомендаций должно быть абсолютно точным. Если нельзя делать необоснованные перерывы в лечении, значит нельзя. Потому что есть такие заболевания, что протекают молниеносно, например, лимфома или рак яичка. Если при раке яичка делать перерывы между циклами в химиотерапии больше, чем требуется, всего на один день, это ставит под вопрос выживаемость пациента. В то время как при соблюдении рекомендаций онколога излечение заболевания может достигать 100%.

Обучают ли врачей приемам, способным привести пациента к осознанию необходимости приверженности лечению - комплаенсу?

Онкология - одна из базовых медицинских наук, как терапия, например, или хирургия. Но в вузах ей уделяется очень мало времени в сравнении с другими дисциплинами. Отсюда и отношение к онкологии у врачей разных специализаций — не онкологов. В их представлении рак фатальное заболевание. Но это давно уже не так. Пациент с онкологическим заболеванием может жить десятилетиями.

Пациенты, в том числе врачи, бывает, отказываются от лечения при таком диагнозе, как рак. Говорят себе: начнут лечить — операция, химиотерапия… в течение года я буду не жить, а мучиться, и через полгода все равно умру. Лучше я эти полтора года просто проживу, дайте только действенное обезболивающее.

Когда речь идет об очень запущенном онкологическом процессе, вопрос «лечить или не лечить?» очень сложен, как для врача, так и для пациента. Есть ситуации, в которых приходится выбирать: проводить специфическое лечение, которое может сократить продолжительность жизни, либо назначить симптоматическое лечение, направленное на улучшение ее качества. То есть пациент проживет с лечением столько же, сколько и без лечения, но с хорошим качеством жизни, при своевременном и правильном подборе обезболивающих препаратов.

Но когда мы говорим о любых других формах и стадиях онкологической болезни, у нас есть утвержденные Минздравом рекомендации, созданные с учетом всероссийского и мирового опыта. Их использование статистически значимо увеличивает продолжительность жизни. Врач выбирает схему лечения из тех вариантов, что уже помогли пациентам с аналогичной патологией. Да, многие из них имеют побочные эффекты, но они не так тяжелы в сравнении с осложнениями, которыми чревато основное заболевание. И он должен донести эту информацию до пациента, который не готов бороться за свою жизнь или не верит в установленный диагноз. Человек боится лечиться, потому что не хочет ухудшения самочувствия, связанного с приемом токсических химиопрепаратов, но ухудшение наступит из-за того, что он этих препаратов не получил: например, начнется опухолевая интоксикация, когда, опухолевая масса достигла критических параметров и отравляет организм; или проявление органной недостаточности (печеночной, почечной), что тоже, естественно, сказывается на самочувствии пациента. Это болевой синдром, возникающий, когда опухоль поражает периферические нервы либо мешает пациенту передвигаться, вызывает различные костные изменения, в том числе переломы. Чтобы этого не происходило, требуется искусство врача, который может грамотно и доходчиво объяснить пациенту, что его ждет в одном и в другом случае, а пациент должен положить на весы осложнения от лечения и осложнения от болезни.

Впрочем, есть разные типы пациентов. Есть такие, которые сами хотят лечиться и готовы принимать все на свете. Наша задача вовремя их остановить, потому что гиперлечение еще хуже, чем его отсутствие. Есть пациенты, которым безразлично. Такому человеку нужно объяснять, что его жизнь и здоровье — это его ответственность перед всеми — перед собой, перед близкими людьми, которыми он дорожит и которые им дорожат, перед медицинскими работниками, которые приложили много сил, чтобы помочь ему справиться с серьезной болезнью.

Как человек может отличить побочный эффект лечения от проявления прогрессирования болезни? Любое недомогание, даже не связанное с побочным эффектом или сопутствующее заболевание, возникшее в процессе лечения злокачественной опухоли, он воспринимает, как прогрессирование рака.

Этот момент врач не должен пропустить — вовремя распознать возникновение фобии и не дать страху взять верх над пациентом. И пациенты очень благодарны доктору, когда тот понимает эти страхи и объясняет, почему человек их испытывает. Тогда и лечение, и эмоциональный настрой помогает ему справиться со сложной жизненной ситуацией, в которой он оказался, избавиться от фобий и оставаться приверженным процессу лечения.

Когда пациент находится на лечении в стационаре, ему не сложно оставаться приверженным лечению. Его выписывают под наблюдение районного онколога, а тому - не формирования комплаенса. Он не то чтобы вникнуть в проблемы конкретного человека не успевает, он с трудом успевает заполнить медкарту и выписать рецепт. А там уже следующий на очереди.

Не все так темно, как кажется. Все специфическое лечение назначается в специализированных онкологических клиниках. Это избавляет пациента от бремени получения рецепта и поиска лекарства в льготных аптеках. Каждые два месяца он приходит в стационар, где в амбулаторных условиях получает препараты для лечения на руки. Каждые 2-3 месяца проводится контроль терапии, иногда даже срок увеличивается, если организм хорошо отвечает на лечение. И это как раз одна из задач районного онколога — контроль лечения: своевременная диагностика при участии специалистов, которые занимаются лечением этого пациента в специализированной клинике. У нас одна цель — продлить жизнь человеку. При правильной расстановке приоритетов, как врачами, так и пациентами, это достижимая задача.

Хотя, очевидно, что времени, отведенного на прием онкологического пациента явно недостаточно. Например, по результатам обследования у человека с подозрением на онкологическое заболевание, мы выявляем рак. От момента, когда озвучивают диагноз, всю последующую информацию пациент уже не воспринимает. Но именно тогда врачи и пытаются объяснить, что это за заболевание, не осознавая часто, что человек в этот момент ничего не понимает. Оптимально - постараться донести до него, что варианты лечения есть, надежда есть, и назначить повторную явку через несколько дней. Объяснять, что и как делать, нужно на приеме длительностью, как у психолога, не менее 40-50 минут. Но такой роскоши, как повторный прием у нас нет вообще.

А пациенту очень нужна информация о мерах, которые он должен предпринять, о диете, о группах поддержки, которые ему могут помочь. О видах лечения, которые существуют, о специалистах, которые будут полезны, о дообследовании и о том, что все далеко не безнадежно.

Но перед нами поставлена задача - увеличение продолжительности жизни. Без формирования приверженности к лечению у пациента это невозможно . Что делать?

Активно привлекать средний медицинский персонал. Врач - та инстанция, без которой невозможно принятие правильных решений для лечения пациентов. А средний медицинский персонал - это очень важное звено в этом самом лечении, это руки, помогающие врачу и пациентам. Кроме того, во многих странах мира пациенту помогают и социальные работники - решают самые разные вопросы, не связанные с лечением.

Когда полный курс лечения пройден, пациенту требуется поддерживающая терапия. Кроме того, ВОЗ определяет комплаенс не только как выполнение рекомендаций врача по лечению, но и по соблюдению диеты, образу жизни. И это как раз уже компетенция районного онколога.

Не совсем. Фармакологическое лечение (любое) назначают химиотерапевты. Они же рекомендуют и нефармакологические методы восстановления — дыхательную гимнастику, диету, правильный двигательный режим. Например, доказано, что если при раке предстательной железы пациент получает химиотерапию или гормональную терапию при активном образе жизни, он живет дольше, чем тот, кто просто получает противоопухолевое лечение, но никак собой не занимается (прогулки, физические упражнения, умственные занятия). Чем больше мозг человека занят, тем больше у него шансов на выздоровление.

- Сейчас много приверженцев альтернативной медицины...

Альтернативные варианты лечения, возможно, и существуют, но в том потоке неэффективных, который, как лавина обрушивается на пользователей интернета, распознать их невозможно. Поэтому слишком высок риск, что их использование не только не приведет ни к чему хорошему, но и создаст условия при которых заболевание станет развиваться стремительно. Кроме того, развелось много мошенников, у которых нет ничего святого — они манипулируют людьми, страдающими онкологическими заболеваниями, по сути, играют их жизнями.

Официальная медицина вошла в ту фазу, когда лечение очень эффективно. То есть нельзя уже относиться к диагнозу «рак» как к приговору. Практически все ранние стадии заболевания излечимы, причем учитывая уровень современных хирургических и радиологических вмешательств, пациент может через несколько недель вернуться к обычной жизни.

Пациент узнает в интернете не только об альтернативных методах, но и возможностях современного лечения. Но часто, когда он делится полученной информацией с доктором, это вызывает негативную реакцию.

На самом деле я ничего плохого в этом не вижу. Обычно поисками информации о своем заболевании занимаются пациенты, которые хотят лечиться. Более того, они ищут в интернете и других специалистов, чтобы получить второе мнение. И правильно делают, это нормальная мировая практика. Но преимущество врача в сравнении с общими рекомендациями из интернета в том, что врач консультирует именно этого пациента со всеми его особенностями. Данные, которые публикуются в интернете, - о среднестатистическом человеке, которым большинство из нас не является, мы разные. Плюс врач на основе своего опыта может более точно прогнозировать, что поможет пациенту, как будет течь заболевания, каков его исход. Поэтому когда пациент, получивший информацию в интернете, начинает спорить с врачом по поводу тактики лечения, это становится опасным.

Связь между врачом и пациентом, даже телефонная, помогает формировать у пациента комплаенс и улучшает результаты лечения, это уже доказано. Но насколько реально для врача ее использова ние ?

Система сопровождения и патронажа, действительно, эффективна везде. За пациентом иногда надо наблюдать, потому что по своему незнанию он может что-то не так сделать. Но в организации сопровождения должны участвовать врач и медсестра. Во всем мире используются методики наблюдения за пациентами - разработаны опросники с соответствующими шкалами. Медсестры опрашивают пациентов о степени выраженности, например, побочных эффектов, улучшения/ухудшения состояния на фоне проведенного лечения. И когда они видят, что по балльной оценке уровень подошел к критическому, пациента приглашают на прием к доктору. Это важно, чтобы исключить прогрессирование заболевания, чтобы справиться с побочными эффектами.

Человек с диагнозом «рак» должен изменить образ жизни: соблюдать диету, двигательный режим, режим труда и отдыха. Врач физически не может за тот небольшой отрезок времени сформировать у пациента потребность в изменении образа жизни, правил поведения в разных ситуациях. Где у нас методические рекомендации, которые врач может выдать пациенту и сказать: «Вот так вы должны теперь жить, чтобы ваше заболевание не вернулось»?

По некоторым заболеваниям они существуют, но так, чтобы стопка таких брошюр лежала на столе у врача, и он мог выдать их пациенту, пока нет. Более того, в свободном доступе многих рекомендаций вообще нет, они опубликованы только в профессиональной литературе и не тиражированы. В этом смысле очень помогают различные пациентские организации, в Петербурге их много. «Вместе против рака», «Равное право на жизнь», «Онко-лига» - они как раз стараются в этом смысле просвещать пациентов.

Идеальный вариант - программы реабилитации. Они дали бы ответы на все вопросы. И появились бы рекомендации для пациентов, созданные про принципу «жизнь после рака», брошюры, которые можно было бы им вручать, переводя на амбулаторное наблюдение. Во многих странах мира к пациенту приходит реабилитолог до проведения операции - чтобы расписать все послеоперационные действия, потому что есть ранняя реабилитация, есть поздняя, есть реабилитация после химиотерапии. У нас этого вида медицинский помощи практически нет — наше отделение единственное в городе, которое оказывает эту помощь бесплатно при определенных патологиях. А ведь в реабилитации нуждается практически каждый пациент, который прошел какой-либо курс лечения — хирургический, химиотерапевтический, радиологический. Это важная часть формирования комплаенса.

Доктор Питер

Многие пациенты, столкнувшиеся с тяжёлыми заболеваниями, не знают, что, кроме медицины лечащей, существует ещё и паллиативная медпомощь. О том, что такое паллиативная помощь и как это работает в Амурской области корреспондент Амур.инфо узнал у главного врача Амурского областного онкологического диспансера Светланы Леонтьевой.

- Что такое паллиативная помощь?

Паллиативная медицинская помощь - это оказание помощи пациентам, имеющим неизлечимые болезни. Улучшение качества их жизни, подбор адекватной обезболивающей терапии и оказание помощи родственникам по обучению уходу за тяжёлыми пациентами.

- Кому оказывается паллиативная помощь? Умирающим пациентам? Или же это терапия, рассчитанная на много лет?

Такая помощь оказывается всем пациентам, которые по той или иной причине, обусловленной заболеванием, нуждаются в постороннем уходе, нуждаются в снятии болевого синдрома. Это не только онкологические пациенты, это любые пациенты: те, кто перенёс инсульт, после ДТП, другие тяжёлые заболевания.

- Как давно в Амурской области существует паллиативная помощь?

Паллиативная медицинская помощь впервые была прописана в российском законодательстве в 2012 году. В 323 федеральном законе появились статьи об организации паллиативной помощи, так что это молодая дисциплина в здравоохранении.

Основной принцип паллиативной медицины - не допустить страданий неизлечимо больных пациентов и их близких людей?

Да, это главное.

- Насколько эта помощь востребована у нас, есть какие-то цифры?

На сегодня это очень востребованная медицинская помощь, у нас в области более тысячи человек ежегодно обращаются за оказанием паллиативной помощи.

- Есть какие-то критерии, по которым определяют, кому именно положена паллиативная помощь?

Да, конечно, это всё прописано в нормативных документах Министерства здравоохранения РФ, которые определяют порядки оказания паллиативной медицинской помощи детям и взрослым.

- Мы можем как-то обозначить, кому именно положена помощь?

Всем нуждающимся без исключения. Пациент обращается по месту жительства к участковому терапевту, и терапевт определяет, насколько необходимо оказание специфической помощи. В приказе Минздрава №187 чётко прописано, кому полагается паллиативная помощь. Это:

Пациенты с различными формами злокачественных новообразований;

Пациенты с органной недостаточностью в стадии декомпенсации, при невозможности достичь ремиссии заболевания или стабилизации состояния пациента;

Пациенты с хроническими прогрессирующими заболеваниями терапевтического профиля в терминальной стадии развития;

Пациенты с тяжелыми необратимыми последствиями нарушений мозгового кровообращения, нуждающиеся в симптоматическом лечении и в обеспечении ухода при оказании медицинской помощи;

Пациенты с тяжелыми необратимыми последствиями травм, нуждающиеся в симптоматической терапии и в обеспечении ухода при оказании медицинской помощи;

Пациенты с дегенеративными заболеваниями нервной системы на поздних стадиях развития заболевания;

Пациенты с различными формами деменции, в том числе с болезнью Альцгеймера, в терминальной стадии заболевания.

- Где происходит оказание паллиативной помощи?

Это может быть амбулаторная или стационарная помощь. При поликлиниках есть кабинеты, где организуется амбулаторная медицинская паллиативная помощь. В Приамурье такие кабинеты организованы в городских поликлиниках № 1, 2, 3 и 4. Также в первичных онкологических кабинетах оказывают амбулаторную паллиативную помощь. Стационарная же медпомощь тяжелобольным оказывается в Благовещенской городской клинической больнице, В Свободненской больнице, в Белогорской больнице (село Томичи).

- Эти койки всё время заполнены?

Практически да. Особенно востребованы койки в стационаре Благовещенска. Есть также три детских койки в Амурской областной клинической больнице.

- Хоспис - тоже относится к паллиативной помощи?

Да, относится, но у нас в области, к сожалению, нет хосписов и нет домов сестринского ухода. У нас есть только койки паллиативной медпомощи, развернутые на базе стационарных отделений. И есть койки сестринского ухода, которые также развернуты на базе медучреждений.

- Какие методы оказания паллиативной помощи существуют?

Важно обеспечить человеку достойный уход (покормить, помыть, перестелить постель), улучшить его качество жизни. Даже если мы научим его элементарным методам ухода за собой, это уже будет большой плюс. Здесь и психологический, и медицинский, и социальный аспекты подключаются.

- Паллиативная помощь стоит пациентам денег?

Нет, вся помощь оказывается бесплатно.

- Расскажите о тех людях, которые проходят паллиативное лечение у нас в области.

В Амурской области койки паллиативной медпомощи в основном заполняются онкологическими пациентами. Это те пациенты, которые нуждаются в особом уходе, которые нуждаются в подборе обезболивающих средств. Родственникам этих пациентов желательно научиться ухаживать за ними, потому что не всегда пациент после нахождения в стационаре ни в коем случае не готов к уходу из жизни. Речь часто идёт о годах жизни дома при соответствующей помощи близких. Всё зависит от того, насколько эмоционально пациент готов к оказанию такой помощи и насколько его родственники готовы ему помочь.

То есть человек, получающий паллиативную помощь, не обязательно скоро умрёт, он, в зависимости от заболевания, может прожить несколько лет?

Я была на учёбе в центральном хосписе, в Москве. Там нас познакомили с пациентом, который прожил три года в хосписе, его периодически выписывают домой, он получает адекватный уход. Это молодой парень после серьёзного ДТП, он плохо разговаривает, но всё понимает. Его научили элементарным методам ухода за собой после полученной травмы, и он периодически госпитализируется в хоспис.

- Всем ли пациентам паллиативной помощи хватает обезболивающих средств?

Да, безусловно, обезболиваются все пациенты, которые в этом нуждаются. Обезболивающая терапия назначается по трехуровневой системе: для начала это нестероидные противовоспалительные препараты. Далее, если боль усиливается, даются другие лекарства. И последнее - это наркотические обезболивающие препараты. Сейчас очень хорошо показывают себя трансдермальные пластыри, они хорошо подходят измождённым пациентам, которым уже любая инъекция мучительна.

Широко известны истории, когда в разных регионах России онкобольные сводили счёты с жизнью, не выдержав страданий…

У нас, на территории Амурской области, таких случаев не зарегистрировано. Все пациенты, обратившиеся за паллиативной помощью, получают необходимые лекарства. Главное, что должны знать заболевшие люди - они не должны терпеть боли, они должны обращаться за помощью, за консультацией, за тем, чтобы родственников обучили правильному уходу - ведь это продлевает жизнь. Люди с тяжелыми заболеваниями гораздо лучше себя чувствуют дома, если им помогают близкие люди. Привычная обстановка, домашние животные, внимание им очень нужны.

- Каким навыкам обучают пациентов?

Зависит от состояния. Самостоятельно перевернуться, присесть, попить, пересесть в каталку безопасно. Ведь в больничной палате медработники тоже не находятся постоянно и не наблюдают неотрывно за пациентами.

Давайте напомним, куда и к кому должны обратиться пациенты с тяжелыми заболеваниями для получения паллиативной помощи.

К своему лечащему врачу, и он подскажет.

Анастасия Болотина

• Petta

  1 год назад

  Очередь в больницу огромная. Некоторые и дожидаются

• Лютцов

  1 год назад

  Широко известны истории, когда в разных регионах России онкобольные сводили счёты с жизнью, не выдержав страданий…

  У нас, на территории Амурской области, таких случаев не зарегистрировано.

  Уважаемый главврач областного онкодиспансера!

  Лично знаю 2 (два) таких трагичных случая.

  Один из них произошел не так давно, в одном из районных центров Амурской области. Полиции о нём известно - женщина свела счёты с жизнью из за невозможности терпеть невыносимые боли мучавшие её при онкологии желудка.

  Ещё один подобный случай (прости Господи) грозит быть ныне в с. Волково, Благовещенского района.

  Женщина мучается с онкологией мочеполовой системы. Сколько бы не обращались она и её родственники к врачам - по её словам, скорая её отправляет обратно, ничем не помогая.

  Ей родственники ссылаясь на Вас, советуют обращаться к врачам, она же говорит, что в онкодиспансер её не принимают, отправляют домой, местные волковские врачи то печать на рецепте не поставят и его не принимают в аптеках, то вену на руке найти не могут и уходят, то терапевт в отпуске...