Первая дискуссия (1925‑1931 гг.) была вызвана как ростом национально-освободительного движения в странах Азии и Африки, так и стремлением Советского правительства/ВКП(б) экспортировать пролетарскую революцию на Восток.
Интерес к этой теме у марксистских теоретиков был стимулирован еще и особым отношением Маркса к Востоку. Однако после разгрома «азиатчиков» (т.е. сторонников концепции азиатского способа производства) в советской науке утвердилась пятичленная схема формаций Сталина – Энгельса. В этой схеме все древние восточные общества были отнесены к рабовладельческой стадии, а все средневековые – к феодализму.
Начало второй дискуссии об азиатском способе производства (1957–1971 гг.) было обусловлено рядом обстоятельств: ростом антиколониального движения после II Мировой войны, публикацией некоторых неизвестных работ Маркса, насаждением марксизма в странах Восточной Европы, оживлением общественной и культурной жизни после ХХ съезда КПСС. В ходе дискуссии было выдвинуто несколько обоснований концепции азиатского способа производства. В конечном счете, дискуссия вылилась в обсуждение многих актуальных проблем теории исторического процесса. Особо следует отметить «ревизионистские» концепции западных авторов, в которых подчеркивалось сходство азиатского способа производства и социализма (Wittfogel 1957; Garaudy 1967), а также мнение А. Я. Гуревича о «личностном» характере докапиталистических обществ (1970, 1972).
После свержения Хрущева начался курс на «закручивание гаек» и дискуссия постепенно была свернута. Однако обсуждение поднятых вопросов не прекращалось и поэтому можно говорить, что третья дискуссия (1971‑1991 гг.) состояла из «полуподпольного» периода в годы «застоя» и периода активного обмена мнениями в годы «перестройки».
Было высказано много разных точек зрения об особенностях эволюции обществ Востока. Пик дискуссии пришелся на 1987–1991 гг. Аналогичная дискуссия несколько ранее началась в Китае. Многие авторы в СССР уже откровенно писали о большом значении концепции азиатского способа производства для понимания природы социализма и истории России в целом (Шафаревич 1977; Афанасьев 1989; Васильев 1989; Нуреев 1990; Стариков 1996 и др.). Однако в КНР после студенческих волнений и восстановления консервативного курса азиатчики вновь были вынуждены умолкнуть. В нашей стране дискуссия закончилась почти автоматически после распада СССР и отмены марксистской монополии на теоретическое мышление.
Дискуссия об азиатском способе производства подтолкнула к новым интерпретациям специалистов в истории первобытности и становления цивилизации. Оказалось, что сложная иерархическая организация власти возникла задолго до появления частной собственности. Изучая особенности политогенеза у самых различных народов Европы, Азии, Африки и Америки, целый ряд как отечественных, так и зарубежных историков и антропологов в период 1960-х – 1970-х годов пришел к мнению, что в ранних государствах частной собственности еще не существовало и только с формированием зрелых форм доиндустриальных обществ появляется институт частной собственности (Неусыхин 1968; Гуревич 1970, 1972, Service 1975; Claessen, Skalnik 1978; Хазанов 1979; Васильев 1982, 1983; Илюшечкин 1986, 1990 и др.).
Вы также можете найти интересующую информацию в научном поисковике Otvety.Online. Воспользуйтесь формой поиска:
Еще по теме 16. Три дискуссии об азиатском способе производства и их значение для отечественной исторической науки.:
- 6. Вопрос об Азиатском способе производства и специфика возникновения государства на его основе Распространение земледелия в азиатских странах требовало проведения ирригационных работ, для проведения которых была необходима координация коллективной деятельности. Руководство этими работами осуществлялось властными методами. Для проведения рабо
- 2.Особенности развития азиатского феодализма («азиатский способ производства»).
- 12. Развитие взглядов на понятие общественной формации у Маркса. Азиатский, феодальный и буржуазный способ производства
- Восточный тип древней общественно экономической формации системы. Дискус об азиатском способе производства и характере социального строя Древнего Востока.
- Вопрос 4. Значение правовой информатики для юридической науки.
- Значение научных трудов И.М. Сеченова, И.П. Павлова, П.К. Анохина, В.М. Бехтерева для формирования естественнонаучных основ отечественной психиатрии.
Эта теория появилась на свет в 1853 году в переписке Карла Маркса и Фридриха Энгельса, а затем, в весьма кратком и лапидарном виде в статье «Британское владычество в Индии». С тех пор теория об «азиатском способе производства» остается в арсенале марксистов, время от времени к ней обращаются и даже пытаются анализировать восточные общества через ее призму.
Взяться за этот краткий очерк меня побудило явное несоответствие этой теории с теми фактами, которые археология в ХХ веке добыла об истории древневосточных обществ. Немые холмы, раскопанные археологами, заговорили архивами глиняных табличек, надписями, монетами, многочисленными находками. Они показывают, что древневосточные общества были развитыми социальными образованиями. С моей точки зрения теория «азиатского способа производства» вообще является ложной, и ниже аргументы в пользу этой точки зрения.
Немного первоисточника
Как уже выше сказано, впервые тема «азиатского способа производства» появилась в 1853 году при анализе Карлом Марксом положения в Индии, находившейся под британским владычествам. Как видно из этой статьи, Маркс пытался объяснить причины большого падения уровня экономического развития Индии под британским управлением, деградации земледелия и ткачества.
Его теория складывается из нескольких частей. Во-первых, Маркс подмечает большую роль государства в жизни древневосточных обществ.
«В Азии с незапамятных времен, как правило, существовали лишь три отрасли управления: финансовое ведомство, или ведомство по ограблению своего собственного народа, военное ведомство, или ведомство по ограблению других народов, и, наконец, ведомство общественных работ. Климатические условия и своеобразие поверхности, особенно наличие огромных пространств пустыни, тянущейся от Сахары через Аравию, Персию, Индию и Татарию вплоть до наиболее возвышенных областей Азиатского плоскогорья, сделали систему искусственного орошения при помощи каналов и ирригационных сооружений основой восточного земледелия. Как в Египте и Индии, так и в Месопотамии, Персии и других странах наводнения используют для удобрения полей: высоким уровнем воды пользуются для того, цивилизация чтобы наполнять питательные ирригационные каналы. Эта элементарная необходимость экономного и совместного использования воды, которая на Западе заставила частных предпринимателей соединяться в добровольные ассоциации, как во Фландрии и в Италии, на Востоке,- где была на слишком низком уровне и где размеры территории слишком обширны, чтобы вызвать к жизни добровольные ассоциации,- повелительно требовала вмешательства централизующей власти правительства. Отсюда та экономическая функция, которую вынуждены были выполнять все азиатские правительства, а именно функция организации общественных работ. Такая система искусственного повышения плодородия почвы, зависевшая от центрального правительства и немедленно приходившая в упадок при нерадивом отношении этого правительства к ирригационным и осушительным работам, объясняет тот необъяснимый иначе факт, что мы видим теперь бесплодными и пустынными целые территории, некогда бывшие прекрасно возделанными, как, например, Пальмира, Петра, развалины Йемена и обширные провинции Египта, Персии и Индостана. Этим также объясняется тот факт, что одна опустошительная война оказывалась способной обезлюдить страну на целые столетия и лишить ее всей ее цивилизации» .
Таким образом, по Марксу государство на востоке создает условия для развития производства, принуждая население к выполнению определенных общественных работ, например работ по строительству каналов. Маркс даже говорит: «Здесь урожай так же зависит от хорошего или дурного правительства, как в Европе – от хорошей или дурной погоды» . Далее Маркс отмечает, что британцы в Индии пренебрегли общественными работами, оставив создание условий совершенно без внимания.
Второй компонент теории «азиатского способа производства» состоит в утверждении, что население Индии живет в небольших селах, из-за сильной связи между земледельческим и ремесленным трудом, и Индия с этой точки зрения представляет собой систему сельских общин. Такая сельская община, по отчетам британской администрации, на которые опирался Маркс, представляла собой совершенно обособленное образование, со своим управлением, судом, полицией и пограничной стражей. «Эти организованные по-семейному общины покоились на домашней промышленности, на своеобразной комбинации ручного ткачества, ручного прядения и ручного способа обработки земли - комбинации, которая придавала им самодовлеющий характер» .
Маркс объяснял бедственное положение Индии разрушением связи между земледельческим и ремесленным трудом. Эта комбинация ручного труда британской торговлей была разрушена, что и вызывало катастрофические последствия.
Стоит сказать о том, что Маркс бросил камень и в индийскую земледельческую общину, написав: «мы все же не должны забывать, что эти идиллические сельские общины, сколь безобидными они бы ни казались, всегда были прочной основой восточного деспотизма, что они ограничивали человеческий разум самыми узкими рамками, делая из него покорное орудие суеверия, накладывая на него рабские цепи традиционных правил, лишая его всякого величия, всякой исторической инициативы» .
Итак, в общем и целом виде, теория «азиатского способа производства» состоит из двух элементов, тесно связанных между собой. Элемент первый: деспотическое государство создает условия для экономической деятельности путем принудительного проведения общественных работ. Элемент второй: население организовано в систему обособленных сельских общин, которые используют созданные государством условия. Государство работает на сельские общины, сельские общины в свою очередь работают на государство. Круг замкнулся.
В последующем теория «азиатского способа производства» Марксом и Энгельсом разрабатывалась в отдельных чертах и элементах, по мере необходимости обращения к докапиталистическим общественным формациям.
Материалы и источники
При чтении первоисточников нетрудно заметить, что рассуждения Маркса об «азиатском способе производства» относятся к одной стране – Индии, только к одной эпохе британского владычества. К тому же, они существуют не как анализ реально существующих производственных отношений в Индии, а существуют как некое теоретическое объяснение произошедшего в Индии при британцах сильного экономического упадка.
С точки зрения избранных Марксом предпосылок, это объяснение выглядит логичным. Но трудно поручиться за то, что в этом кратком описании он верно отобразил реалии индийской аграрной экономики середины XIX века.
Но дело даже не в этом. Дело состоит в том, что в работе «К критике политической экономики», написанной через шесть лет после публикации этой статьи об Индии, «азиатский способ производства» уже стоит в начале списка стадий экономической общественной формации, занимая место перед античной эпохой. По всей видимости, это место и создало впечатление у последователей Маркса в том, что у него была разработанная теория «азиатского способа производства».
Споры о марксистском наследии подразумевают исследования того, что и как именно Маркс утверждал по тому или иному поводу. Возможно, что такую работу стоит сделать и по теории «азиатского способа производства». Но здесь необходимо указать на один момент, на который обращают очень мало внимания: Маркс не мог в свое время сделать подробный анализ общественно-экономического строя азиатских обществ, даже если бы и поставил перед собой такую цель. Эта цель для него была недостижима за неимением надежных источников.
Европейские ученые середины XIX века крайне мало знали о восточных обществах, особенно об их истории. Исследования только начинались, преимущество в сферах обработки доступных письменных источников и непосредственных наблюдений. Археологические работы велись в очень незначительном масштабе, сосредотачиваясь преимущественно в Средиземноморье.
Рассматривая историю крупных исторических исследований и археологических открытий, легко заметить, что практически все они сделаны после смерти Маркса. Например, первый крупный памятник древнеперсидской письменности – надпись на Бехистунской скале – был скопирован в 1837 году Генри Роулинсоном, а текст расшифрован и переведен в 1846 году. Но это только победная реляция, а не документ, показывающий внутреннюю структуру общества времен Ахеменидов. И в наши времена объем надписей, относящихся к древнеперсидскому времени, невелик. На 1980 год было издано около 200 надписей.
Документы, которые имеют отношение к экономической истории Ахеменидской державы, были найдены в 1933-1934 годах («таблички крепостной стены») и в 1936-1938 годах (документы сокровищницы) .
Документы, относящиеся к Парфии (архив из Нисы), к Хорезму (документы с городища Топрак-Кала), и Согдианы (архив с горы Муг), были открыты в 40-50-х годах ХХ века.
Аналогичным образом дело обстоит и с Шумером, которой вообще не был известен во времена Маркса. Перый шумерский город Лагаш был открыт в 1877 году вице-консулом Франции Эрнестом де Сарзеком. Такой важный памятник, как законы Хаммурапи был найден в 1902 году. Но по-настоящему важные материалы об экономической истории древневосточных обществ были обнаружены только в 1922-1934 годах при раскопках Леонардо Вулли в Уре, которому удалось обнаружить архивы храмового и дворцового хозяйств.
Переводы из арабских письменных источников были известны в Европе еще с XVI века, но только труды Христиана фон Френа 1823-1826 годов впервые ввели в научный оборот среди европейских ученых сведения из сочинений средневековых арабских географов. Первый более или менее полный справочник об истории одного из крупнейших средневековых государств – Золотой Орды, появился только в 1884 году в работе барона В.Г. Тизенгаузена.
Первые надежные переводы китайских сочинений стали известны в 80-х годах XIX века, а открытие Дуньхуанской библиотеки, которая содержала важные сведения по истории Восточного Туркестана, состоялось в 1908 году. Документальные материалы, которые бросают свет на историю Древнего Китая, были обнаружены в 1927-1934 годах у Цзюйяня во Внутренней Монголии. Этот архив государственных и частных документов относился к последним векам до н.э.
Первые рунические надписи в Сибири были открыты Д.Г. Мессершмидтом в 1721 году, но они были расшифрованы В. Томсеном в 1893 году. Мессершмидт провел первые же археологические раскопки, однако, только в 40-х годах ХХ века была накоплен материал, позволяющий сколько нибудь полно охарактеризовать общество этого региона на разных стадиях развития.
Можно, конечно, составить большой список и подробно разобрать, когда европейским ученым (только узким специалистам, а не широкой образованной публике, что важно) стали известны надежные сведения об истории и развитии общества той или иной восточной страны. Но и приведенных примеров вполне достаточно для того, чтобы понять – Маркс создал теорию «азиатского способа производства» задолго до открытия всех наиболее важных источников по истории обществ, которым этот «способ» приписывался.
Объем информации о восточных обществах и их долгой истории, имевшийся в момент развития идеи об «азиатском способе производства», и имевшийся хотя бы в начале ХХ века – несопоставим. Сейчас мы знаем во много десятков крат больше о древневосточных обществах, чем во времена Маркса. Стоит, правда заметить, что в античных сочинениях, которые описывали древневосточные государства и их хозяйство, содержались некоторые сведения, которые опровергают теорию «азиатского способа производства». Но эти источники Марксом использованы не были.
В принципе, на этом обсуждение теории «азиатского способа производства» можно было бы и закончить. Понятно, что она ни на что не опирается, и ее не стоит принимать всерьез. Если бы Маркс высказал бы такую теорию в наши дни, то дискуссия об этом кончилась, не успев начаться. Однако, в силу того, что и сам Маркс – фигура почитаемая, для многих авторитетная, и в силу того, что в историографии проходил спор об «азиатском способе производства», то имеет смысл высказать дополнительные опровергающие аргументы.
Общественные работы и строительство каналов
Основная предпосылка теории Маркса состоит в следующем, уже цитированном отрывке: «Климатические условия и своеобразие поверхности, особенно наличие огромных пространств пустыни, тянущейся от Сахары через Аравию, Персию, Индию и Татарию вплоть до наиболее возвышенных областей Азиатского плоскогорья, сделали систему искусственного орошения при помощи каналов и ирригационных сооружений основой восточного земледелия».
Начнем с того, что искусственное орошение при помощи каналов и ирригационных сооружений практиковалось далеко не везде на этой обширной территории. В разных частях континента, применительно к конкретным условиям, имелись разные условия для поливного земледелия.
Каналы, как правило, приурочены к руслам, особенно устьям, крупных рек – Нила, Тигра и Евфрата, Гильменда, Инда, Амударьи, Сырдарьи, Хуанхэ и так далее. Для создания системы каналов необходима река с большим стоком воды и сильным течением, чтобы отбой воды в канал был результативным.
В Палестине орошение основывалось на источниках, системе водосборных туннелей и сборников дождевой воды. В предгорьях Гиндукуша и Сулеймановых гор практиковалось строительство подземных каналов – кяризов, подземных водосборных галерей. В Южном Туркменистане использовались водохранилища в ущельях – «хаузы», для сбора воды природных водотоков. В горных районах Гиндукуша, в Средней Азии, в Восточном Туркестане, в степных районах Казахстана и Сибири, где позволяли условия, практиковалось богарное земледелие, основанное на естественном орошении во время таяния снегов и дождей. В Египте и Индии также широко использовались ручные водоподъемные механизмы – шадуфы. Впоследствии водоподъемные механизмы развивались, и для орошения использовались архимедов винт и водоподъемные маятники, а также колесные механизмы: чарх, сакья, чикир и так далее.
Сказать, что на всем континенте господствала только и исключительно система орошения каналами – это значит сильно погрешить против истины. Каналы занимали заметное место в земледелии, но не исчерпывали списка технологий орошения. Это разнообразие ирригационных сооружений подтачивает тезис Маркса о том, что только государство и только принуждением заставляло население строить систему искусственного орошения.
Строительство ирригационных сооружений далеко не всегда было делом государственным. Например, кяризы часто строились силами крестьян и даже отдельных лиц. По законам Ахеменидской империи, человек, соорудивший кяриз, освобождался от уплаты податей. Небольшие ирригационные системы и каналы всегда создавались силами отдельных сельских общин и не требовали общественных работ государственного размаха. Основываясь на более поздних примерах эксплуатации оросительных систем Хорезма, можно сказать, что государство организовывало работы по строительству и очистке только магистральных каналов (сака казуви), тогда как очистка распределительных каналов (обхура казуви) оставалась на долю водопользователей. На хорезмских каналах существовали территориальные общины водопользователей – джабди, которые были ответственны за организацию общественных работ и выставляли одного рабочего на «сака казуви» .
Кроме этих нюансов стоит подчеркнуть, что ирригационные системы в странах орошаемого земледелия, как правило, имеют почтенную историю, закладывались в глубокой древности и прошли много стадий развития. Например, основание кяризной системы на южных склонах Гиндукуша относится к середине I тыс до н.э. Ирригационная система города Чэнду – Дуцзянъянь - начала формироваться со строительства плотины Дуцзян в 256 году до н.э. губернатором округа Ли Бинем. Она используется и в настоящее время и орошает 670 тысяч гектаров. Благодаря этой системе Сычуань не испытывала засух в течение 2 тысяч лет. Это своеобразный рекорд в истории крупных ирригацонных сооружений. Ирригационная система Вэйбей в северном Шэньси использовалась с III века до н.э. до XVIII века н.э.
Но и такая древность – не предел. Ирригационные системы Шумера относят к IV тысячелетию до н.э., а особенно быстрое распространение системы каналов относится к XXI веку до н.э. . Ирригационное освоение Систана относится к III-II тысячелетиям до н.э. . К столь же давнему времени относится строительство первых ирригационных сооружений в Китае. Дамбы на Хуанхэ и Шаньен в Шэньси были построены в 2213 году до н.э. . Первоначально это были небольшие и локальные системы, небольшие плотины и арыки, которые были построены задолго до того, как появилось государство, способное организовать общественные работы. Скорее всего, государство в качестве организатора включилось на следующем этапе развития, тогда, когда сил отдельных общин явно не хватало для поддержания и развития ирригации.
Не учитывать в теории «азиатского способа производства» столь длительную эволюцию ирригационных систем – это крупное упущение.
Итак, против тезиса Маркса о том, что сельское хозяйство в азиатских странах зависит только от каналов, которые строит государство, говорит следующее. Во-первых, список технологий орошения только каналами не ограничивается. Во-вторых, далеко не все каналы, не говоря о других способах орошения, строились государственными усилиями. В-третьих, сами ирригационные системы развивались на протяжении очень длительного времени, и на разных стадиях своего существования требовали разного количества труда для поддержания и разной организации этого труда.
Таким образом, тезис Маркса о том, что «урожай так же зависит от хорошего или дурного правительства» не может быть принят.
Упадок земледелия
Маркс в цитированном фрагменте статьи утверждал, что система орошаемого земледелия, основанного на каналах, немедленно приходит в упадок, как только государство перестает заботиться об их поддержании. Этим обстоятельством он объяснял запустение в прошлом хорошо обрабатываемых земель.
Однако исследованиями, проведенными в ХХ веке, были выявлены две основные причины запустения земель древнего орошения: изменения русел рек и изменение климата.
Система оросительных каналов имеет тот большой недостаток, что головная часть канала привязана к руслу реки, из которой ведется отбой воды. Если русло реки меняет направление и вода уходит в сторону, то ирригационная система отмирает и земли древнего орошения забрасываются. Так, Ур погиб оттого, что русло Евфрата изменило направление и отошло от города на 15 километров. Горожане, оставшиеся без воды, бросили город.
Хорезм обладал высоким уровнем развития в VIII-VII веках до н.э., пока русла Амударьи, Сырдарьи и Су-Яргаша не стали изменяться, что привело к образованию Аральского моря, и запустению многих земель древнего орошения. Затопление земель также сопровождалось засолением прилегающих к новому морю земель.
Большой вклад в разрушение древних земледельческих обществ внесло изменение климата, которое приводило к сокращению количества осадков, усыханию климата и расширению пустынь. Ирригационная система Вэйбей была брошена именно из-за усыхания климата и невозможности больше поддерживать уровень воды в каналах. Распространение пустынь ликвидировало целые земледельческие области в Прикаспии, Систане и Хорасане, Восточном Туркестане и других районах. Подобные бедствия происходили на глазах летописцев и даже отмечались в хрониках.
Имеет смысл собрать воедино и проанализовать все случаи гибели городов и земледельческих оазисов от изменения ландшафта и климата. Эти обстоятельства многое объяснят в истории восточных обществ. Однако и сейчас понятно, что природно-климатические условия, а не пренебрежение поддержанием каналов стало главной и решающей причиной запустения древних земледельческих районов. В древности ни одно, даже самое могущественное государство ничего не могло противопоставить природно-климатическим переменам и наступлению пустынь.
Таким образом, тезис Маркса об исключительной роли государства в поддержании ирригационных систем также неверен.
Тезис о господстве сельских общин
Согласно рассуждениям Маркса, общество «азиатского способа производства» основано на господстве изолированных сельских общин, занимающихся ручным земледельческим и ремесленным трудом, которые государство принуждает к общественно-полезному труду.
Между тем, данные археологии ХХ века показывают, что этот тезис не имеет ничего общего с реальным положением в восточных обществах. Сведения археологических раскопок показывают, что восточные общества с глубокой древности и до наших дней опирались на города, имевшие высокий уровень социального развития, высокую степень специализации сельского хозяйства и ремесла, а также очень развитую торговлю.
Сведений, которые показывают высокий уровень развития города, специализированного ремесла, работавшего на рынок, а также торговли, настолько много, что этот тезис Маркса является прочно и надежно опровергнутым, и его необходимо навсегда исключить из рассмотрения.
В качестве примера мы возьмем Бактрию времен Ахеменидской державы. Центр Бактр находился на городище Бала-Хисар, площадью около 120 гектар, окруженного мощной, неприступной стеной и широким рвом. Уже в VI-IV вв до н.э. городище имело ряд крупных пригородов, которые тянулись в южном направлении. Существование столь крупного города начисто опрокидывает теорию Маркса о господстве сельских общин.
В Бактрии существовала развития торговля, и несколько категорий купцов, которые торговали разным товаром. Среди этих товаров имелись шерстяные одеяла, железные орудия, глиняная посуда, украшения, оружие, повозки, лодки, колесницы, вина и скот. В Бактрии, как известно по источникам и археологическим находкам, были широко распространены деньги, вплоть до того, что налоги, взимаемых с восточных сатрапий Ахеменидской державы исчислялись в денежном эквиваленте.
Тут надо заметить, что подобное исчисление натуральных налогов в денежном эквиваленте невозможно без постоянной торговли, которая устанавливает определенный уровень цен на товары, и без отслеживания государством уровня цен, складывающихся на рынке.
Общество с подобными социально-экономическими явлениями ни при какой погоде нельзя признать обществом, состоящим из обособленных сельских общин. Этот тезис можно заострить и сформулировать так: там где есть денежное обращение, уже нет обособленных сельских общин. Археологические исследования показывают, что деньги и развитый денежный оборот был обязательной принадлежностью древневосточного общества до такой степени, что для истории Бактрии и Кушанского царства монеты являются первостепенным по значению историческим источником.
Чтобы еще ярче оттенить этот тезис, можно сослаться на древнейший из известных сборников законов – законы Хаммурапи. Как видно по статьям этого кодекса, в Шумере XVIII века до н.э. процветали товарно-денежные отношения: купля-продажа разнообразного имущества, взятие займа под проценты, залоги, аренда полей, скота и имущества. Штрафы за нанесение вреда исчисляются в серебре. Специально выделяется юридический статус тамкара – торгового агента. Общество с такими законами не может состоять из обособленных сельских общин. Многочисленные статьи этого закона показывают, что в сфере товарно-денежных отношений находилось практически все, горожане и селяне покупали и продавали, вступали в разнообразные сделки, а, следовательно, не могли жить в обособленных общинах.
Таким образом, тезис Маркса о том, что азиатское общество являлось системой обособленных сельских общин, не может быть принято.
Патриархальность, рабство и господство общины
Маркс считал общество «азиатского способа производства» диким, патриархальным и рабским, основанном на деспотизме. Как мы уже видели, источников, на которые Маркс мог бы опереться в анализе социального строя древнесточных обществ, у него не было, и эти заключения представляют собой не более чем домыслы.
О какой дикости и деспотизме можно говорить, если первая статья законов Хаммурапи гласит: «Если человек клятвенно обвинил человека, бросив на него обвинение в убийстве, но не доказал его, то обвинитель его должен быть убит» ? Здесь мы видим безупречно сформулированную презумпцию невиновности. Этот принцип защищает индивида от необоснованных обвинений в совершении преступлений, и его появление а законе, да еще на первом месте, свидетельствует, что шумерское общество уже имело понятие об индивиде и его индивидуальных правах. Заметим, что это в обществе, которое самым бесспорным образом относилось к категории «азиатского способа производства».
Индивидуальные права признавались также за женщинами, детьми, а также, в известном смысле, и за рабами. Отдельные категории рабов даже имели право жениться на свободных женщинах и иметь собственность. Законы Хаммурапи охраняли частную собственность очень суровыми наказаниями, вплоть до смертной казни, гораздо строже, чем телесные повреждения.
В некоторых статьях (ст. 99-107) можно усмотреть даже признаки предпринимательства, в том числе и коллективного (как «товарищества», упоминаемые в статье 99) . Статьми 273-274 предусматривается наемный труд.
Согласно шумерским законам, землевладение было связано с членством в сельской общине, и человек с таким правовым статусом назывался «авилу». Но человек мог порвать с общиной, отказаться от земельного надела и стать «мушкенумом», то есть служить богатому господину или царю во дворце. Также можно было сочетать эти статусы. Община явно не господствовала над отдельным человеком и не диктовала ему условий. Человек в каждом статусе получал четко определенные права и обязанности.
Все это: индивидуальные права, развитые товарно-денежные отношения, наличие строго охраняемой законом частной собственности, четкий юридический статус, признаки предпринимательства и наемного труда не позволяют сказать, что шумерское общество было таким уж патриархальным и деспотическим, как это рисуется теорией «азиатского способа производства».
Шумерское общество специально выбрано для этой иллюстрации, чтобы отвести возражения о поздних примерах. Как видно, что и в столь давние времена древневосточные общества не были похожи на «систему обособленных сельских общин» ни в экономическом, ни в социальном смысле. Тезис Маркса о патриархальности и деспотизме общества «азиатского способа производства» также принять нельзя.
Итоги и последствия
Если подвести итог, то видно, что при более детальном рассмотрении, ни один из тезисов теории «азиатского способа производства» не удержался. Все черты, которые Маркс выделил для обществ этого «типа», оказались на поверку, достаточно общую и совсем не тщательную, не свойственными для древневосточных обществ.
Это обстоятельство в сочетании с тем, что теория «азиатского способа производства» была выдвинута задолго до открытия основных и важнейших источников по истории и экономике древневосточных обществ, позволяет заявить, что эта теория никуда не годна и должна быть отвергнута. «Азиатскому способу производства» место на архивной полке.
Исключение теории «азиатского способа производства» наносит мощный удар по устоям марксистской формационной теории. Пока эта теория была принята, и «охватывала» все восточные общества, то создавалась иллюзия обоснованности цепочки: азиатский способ производства – античный – феодальный – капиталистический. Отказ от первого звена цепи приводит к распаду всей теории в целом.
Во-первых, складывается ситуация, когда теория объясняет только часть обществ, причем не самую большую. Если теория не охватывает и не объясняет большую часть фактов, ее нельзя признать верной. В таком положении формационную концепцию Маркса можно признать лишь частной теорией, которая объясняет закономерности социально-экономического развития европейских стран.
Во-вторых, в воздухе повисает вопрос о неизбежности наступления капитализма. Если большая часть обществ не развивалась в рамках марксистской схемы, то нельзя и признать капитализм абсолютно неотвратимым для всех без исключения обществ. В этом случае рушится теоретическое обоснование исследований и описаний восточных обществ XVI-XX веков, как трансформирующихся из архаичного строя «азиатского способа» в капитализм. Заодно оснований лишается и теория некапиталистического пути развития, в том виде, в каком она была сформулирована советскими марксистами.
В-третьих, возникает наиболее важный вопрос: если древневосточные общества это определенно не общества «азиатского способа производства», то что это такое? Крах одной теории в этом смысле открывает дорогу для исследований и создания более мощной и верной концепции социально-экономического развития.
выдвинул концепцию А. с. п. как социально-экономической формации, типологически предшествующей античному способу производства (основанному на классическом рабстве) на шкале поступательных стадий общественно-экономического прогресса, а территориально распространенный на Востоке в древности и Средневековье А. с. п., по Марксу, определяется следуюшими чертами: так называемая «восточная деспотия» как политическая надстройка, общины (а не рабы) как главный объект эксплуатации; деспотическое государство как главный субъект эксплуатации; отсутствие классической частной собственности ввиду концепции верховной государственной собственности на основные средства производства. Эта концепция, в общем, отражала уровень знаний XIX в. о социальных отношениях в традиционных обществах Востока. В 1930-х и 1960-х в марксистской (прежде всего отечественной) науке велись бурные дискуссии о том, насколько эта концепция отвечает исторической реальности, в частности, реальности Древнего Востока, и какое место занимает формация, определяющаяся А. с. п., в соотношении с первобытной и рабовладельческой формациями. Выдвигались 3 основных подхода: 1) А. с. п. — это особый путь развития классового общества, отличающийся от пути, на котором лежат рабовладение и затем феодализм; 2) А. с. п. — это особая стадия развития любого или почти любого классового общества, лежащая между первобытностью и рабовладением, но не всюду выраженная одинаково четко; 3) А. с. п. как особой формации не существовало. В 30-х победа была официально утверждена советскими властями за третьей точкой зрения, отстаивавшейся В. В. Струве, который некритически приравнивал социально-экономический строй древневосточных обществ к античному «рабовладельческому строю», с классическим рабством как плодом наиболее полного развития этого строя в обоих случаях. Роль общин в обществах Древнего Востока при этом резко недооценивалась, а их «разложение» — невероятно преувеличивалось. С восстановлением относительной свободы дискуссий в 1960-х, развернулись новые споры по поводу А. с. п., продиктованные прежде всего стремлением востоковедов описать реальный облик древневосточных обществ (где в действительности, вопреки В. В. Струве, эксплуатация рабов никогда не играла особой роли, а эксплуатация работников, отчужденных, наподобие античных рабов, от средств производства, не играла особой роли начиная с рубежа III-II тыс. до н. э.) и выявить реальное место общинных структур и «нерабовладельческих» форм эксплуатации в обществах Древнего Востока. Эта дискуссия, существенно приблизив изображение восточных обществ в отечественной науке к реальности, так и осталась незавершенной с теоретической точки зрения (стоит отметить появление еще одного подхода, по которому так называемый «А. с. п.» в действительности является вариантом феодальной формации, которая и является обычно единственной формацией между первобытной и капиталистической, в то время как особая рабовладельческая стадия перед феодальной является своего рода уклонением от этого магистрального пути, специфического для обществ античности). Однако само понятие «А. с. п.» было фактически оставлено, так как исследования отечественными востоковедами (особенно И. М. Дьяконовым) конкретного материала исчерпывающе доказали, что реальные общества Востока не укладываются в ту систему признаков, по которым К. Маркс выделял некогда понятие «А. с. п.». Оказалось, что в социумах, где государство эксплуатирует общины, не менее важную роль обычно играет эксплуатация лиц, не входящих в общины (как «илотов», ведущих свое мелкое хозяйство, так и работников, принудительно и централизованно трудящихся в хозяйстве чужом), причем эксплуатация не только государственная, но и частная. Вопрос же о том, существовала ли в соответствующих обществах частная или государственная собственность на основные средства производства, оказался схоластическим, так как независимо от представлений о том, насколько «все и вся» принадлежит государству (и что вкладывалось в понятие о такой принадлежности), последнее на практике отнюдь не распоряжалось владениями общин (и многих частных лиц) как своей собственностью. Таким образом, понятие «А. с. п.» обнаружило свою фактическую неадекватность: признаки, образующие его (преобладание общинников среди эксплуатируемых, роль государства как главного эксплуататора, доминирование «долевых» форм эксплуатации, при которой отчуждается часть продукции у работника, самостоятельно ведущего мелкое хозяйство), встречаются обычно порознь и единой системы не образуют. Понятие об «А. с. п.» имеет сейчас, таким образом, только
«АЗИАТСКИЙ СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА», термин, использованный К. Марксом в 1850-х годах для обозначения первой стадии (социально-экономической формации) в истории человечества, предшествующей классовому (античному) обществу. Он понимал под этим термином общество, в котором преобладают общинные отношения, государственная собственность на землю, власть восточного деспота, опирающаяся на строго иерархиезированную бюрократию, и непосредственная налоговая эксплуатация общинного крестьянства со стороны государства. Маркс также полагал, что подобный строй существовал в странах Азии с глубокой древности до Нового времени, когда он стал разрушаться под влиянием европейских колонизаторов. В поздних работах Маркса термин «Азиатский способ производства» не употреблялся, и концепция «Азиатского способа производства» не получила разработки в марксистской литературе конце 19 - начале 20 века. Сложность для марксистов заключалась в том, что концепция «Азиатского способа производства» вступала в противоречие с универсализмом теории смены общественно-экономических формаций. Однако на рубеже 1920-30-х годов некоторые марксисты-востоковеды, связанные с Коминтерном, вновь обратились к этой концепции в попытках выработки стратегии Коминтерна на Востоке и в поисках объяснений, в частности, исхода китайской революции 1925-27 годов. Состоялось несколько широких дискуссий, посвящённых выяснению теоретической состоятельности и практической применимости этой концепции. Дискуссии были прекращены по политическим соображениям, поскольку развитие концепции «Азиатского способа производства» затрагивало вопрос о характере советского строя, весьма напоминавшего гипотетический «Азиатский способ производства». Возобновление дискуссий в 1960-х годах было обусловлено общей атмосферой «оттепели» и попытками расширить возможности марксизма или же подспудно подорвать его догмы. Идея «Азиатского способа производства» не получила всеобщего признания и не была развёрнута в цельную концепцию, хотя и даёт пищу для методологических споров. Вариантами «Азиатского способа производства» служат концепции «политаризма» (Ю. И. Семёнов) и «государственного способа производства» (Л. С. Васильев) и др. Сторонники всех этих терминов вкладывают в них различное содержание: 1) первая классовая формация, предшествующая рабовладению, 2) локальный вариант европейских формаций рабовладения и феодализма, 3) особый путь обществ Востока, несопоставимый с этапами развития Запада.
Лит.: Дискуссия об азиатском способе производства. М.; Л., 1931; Общее и особенное в историческом развитии стран Востока. М., 1966; Никифоров В. Н. Восток и всемирная история. М., 1977; Treadgold D. W. Soviet historians’ views of the «asiatic mode of production» // Acta Slavica Japonica. 1987. Vol. 5; Тэцудзо Фува. Марксова теория развития и азиатский способ производства // Народы Азии и Африки. 1988. № 1; Васильев Л. С. Что такое «азиатский» способ производства? // Там же. 1988. № 3.
Михаил Эпштейн – культуролог и философ, автор десятков книг, среди которых "Великая Совь", "Слово и молчание", "От совка к бобку" – о том, как революция обращает вспять ход истории.
Не стихают споры о природе русской революции. Была ли она истинно социалистической? Произошла ли она по Карлу Марксу или вопреки ему? Ответ можно найти между строк у самих основоположников, хотя они сами старались уклониться от него.
Обычно марксистская периодизация общественно-экономических формаций сводится к знаменитой "пятичленке". Она была канонизирована И. Сталиным в главе "О диалектическом и историческом материализме" для "Краткого курса истории ВКП(б)", изданного в 1938 году: "Истории известны пять основных типов производственных отношений: первобытно-общинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический, социалистический". Напомним, что социализм считался первой фазой высшей формации – коммунистической.
Таков был краеугольный камень советского марксизма. Однако сам Маркс, как известно, спорадически включал в схему исторического развития еще одну формацию, которую он обозначал как "азиатскую", или "азиатский способ производства". "В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации" ("К критике политической экономии" , 1859).
Азиатский способ следовал за первобытно-общинным и предшествовал античному, или рабовладельческому, как более прогрессивному. Дело в том, что рабовладение уже предполагает развитую частную собственность на средства производства, тогда как в азиатской формации частный субъект еще отсутствует, основные средства производства и земля принадлежат государству, а фактически – царю, императору, богдыхану и их бюрократии.
В третьем томе "Капитала" Маркс пишет:
"Если не частные земельные собственники, а государство непосредственно противостоит непосредственным производителям, как это наблюдается в Азии, в качестве земельного собственника и вместе с тем суверена, то рента и налог совпадают, или, вернее, тогда не существует никакого налога, который был бы отличен от этой формы земельной ренты... Государство здесь – верховный собственник земли. Суверенитет здесь – земельная собственность, сконцентрированная в национальном масштабе. Но зато в этом случае не существует никакой частной земельной собственности, хотя существует как частное, так и общинное владение и пользование землей". (Глава 47).
Следует подчеркнуть, что даже рабовладение, с точки зрения марксизма, представляет значительный прогресс по сравнению с "восточной деспотией", как назвал эту систему Энгельс, указывая в том числе на Россию. Он писал в "Анти-Дюринге" :
"...Введение рабства при тогдашних условиях было большим шагом вперед.... Древние общины там, где они продолжали существовать, составляли в течение тысячелетий основу самой грубой государственной формы, восточного деспотизма, от Индии до России. Только там, где они разложились, народы двинулись собственными силами вперед по пути развития, и их ближайший экономический прогресс состоял в увеличении и дальнейшем развитии производства посредством рабского труда".
В 1957 году вышло в свет фундаментальное исследование германо-американского историка, а в прошлом марксиста и коммуниста Карла Августа Виттфогеля "Восточный деспотизм: сравнительное исследование тотальной власти". Опираясь на понятие азиатского способа производства, введенное Марксом, Виттфогель указал на общие черты восточных деспотий:
- отсутствие частной собственности на землю;
- отсутствие рыночной конкуренции и частной собственности в целом;
- общинный характер производства и обмена, трудовые армии;
- нераздельность государственной власти и собственности
- эксплуатация государством дешевой рабочей силы, прямое принуждение широких масс производителей к тяжелому неквалифицированному физическому труду;
- абсолютная власть государственной бюрократии, управляемой из центра;
- абсолютная власть правителя, возглавляющего бюрократическую систему.
Не правда ли, это очень напоминает систему правления, построенную в СССР и затем распространенную на весь "лагерь социализма", включая Азию (Китай, Вьетнам, Северную Корею) и Восточную Европу? Все население страны, грубо говоря, находится во власти государственной бюрократии, а та – во власти единоличного правителя. Отсюда и "культ личности", по странной прихоти неизменно возникающий в странах, казалось бы, приверженных принципу коллективизма и "общественной собственности на средства производства" (от Сталина до Мао Цзэдуна, от Хо Ши Мина до Ким Ир Сена, от Фиделя Кастро до Чаушеску и др.). Не случайно тема "азиатского способа производства", едва просочившись в 1930-е годы в дискуссии советских марксистов, была тут же высочайше закрыта: слишком очевидны были параллели с "первым в истории социалистическим государством". Азиатское общество стало рассматриваться в советской науке как античное, рабовладельческое, хотя Маркс в своей рукописи "Формы, предшествующие капиталистическому производству" (1857–61) специально подчеркивает, что "это не относится, например, к Востоку при существующем там поголовном рабстве". Поголовное рабство у деспотического государства стадиально предшествует рабовладению как институту частной собственности.
Означает ли это, что большевистская революция произошла вопреки марксистскому учению – в силу географической и исторической близости России к Азии и под давлением ордынского и крепостнического наследия? Маркс ведь предназначал теорию коммунизма для применения в наиболее развитых капиталистических странах, а в России революция уничтожила слабые ростки капитализма и отбросила страну не то что в рабовладельчество, а в еще более примитивную систему "восточного деспотизма".
Некоторые западные марксисты так и считают: Ленин, а в большей степени Сталин – исказители первородного марксизма. И тогда можно с облегчением вздохнуть, ведь марксизм не отвечает за свои позднейшие искажения. И пусть он нигде и никогда в своем непогрешимо-передовом виде не был реализован – только в виде грубейших, азиатско-деспотических извращений, – но все-таки коммунизм, каким он изначально виделся основоположникам, в этом случае может оставаться заветной целью и светлой мечтой человечества.
Об "азиатском способе производства" и его месте в марксизме существует обширная литература. Поскольку я не экономист и не историк, я не претендую на общетеоретическое решение этого вопроса. Я хочу лишь заострить внимание на том, что это понятие, выдвинутое Марксом, позволяет не только объяснить "деспотические" итоги марксистских революций в азиатских и полуазиатских странах, но и вступает в противоречие с его собственным учением о коммунизме, точнее, обнажает постыдную тайну этого учения, компрометирует его.
Показательно, что не только советские историки, но и сами основоположники марксизма не торопились выдвинуть понятие "азиатского способа производства" на видное место в своей теории формаций. Начиная с 1850-х годов оно проскальзывало в набросках, в переписке, в незаконченных рукописях, но не выступало на первый план. Казалось, Маркс и Энгельс что-то скрывают если не от самих себя, то от своих сподвижников и последователей. "Манифест коммунистической партии" (1848), где перечислены основные общественно-экономические формации и их антагонистические классы: свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, буржуа и пролетарий, – умалчивает об азиатской формации. Не потому ли, что могло бы обнажиться поразительное сходство между нею – и целями коммунистической революции? Если отбросить утопический флер, то коммунизм, по мысли его основоположников, не что иное, как переход всей собственности в руки государства. Маркс и Энгельс прямо говорят об этом в самой конкретной части "Манифеста коммунистической партии", в конце второй главы, где обсуждаются основные меры, которые должны быть предприняты революцией. Приведу развернутую цитату:
"Коммунистическая революция есть самый решительный разрыв с унаследованными от прошлого отношениями собственности; неудивительно, что в ходе своего развития она самым решительным образом порывает с идеями, унаследованными от прошлого. (...)
Эти мероприятия будут, конечно, различны в различных странах.
Однако в наиболее передовых странах могут быть почти повсеместно применены следующие меры :
1. Экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов.
2. Высокий прогрессивный налог.
3. Отмена права наследования.
4. Конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников.
5. Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией.
6. Централизация всего транспорта в руках государства.
7. Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану.
8. Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия.
9. Соединение земледелия с промышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней.
10. Общественное и бесплатное воспитание всех детей..."
Во всех десяти программных пунктах варьируется один мотив: централизация, разрастание роли государства и его неограниченная власть над обществом и всеми производительными силами. Не забыто даже понятие деспотии: "Это может, конечно, произойти сначала лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения..."
Представим, что в манифест было бы включено упоминание азиатской формации, как ее позднее характеризовал сам Маркс: "Государство здесь – верховный собственник земли. Суверенитет здесь – земельная собственность, сконцентрированная в национальном масштабе. ...Не существует никакой частной земельной собственности..." Тогда легко было бы запутаться: откуда и куда движется человечество? И почему тот способ производства, который выставлен как самый отсталый, уступающий даже рабовладельчеству, вдруг вырастает в сияющую вершину исторического прогресса? Получилось бы, по Марксу и Энгельсу, что "наиболее передовые страны", такие как Англия, Германия, США, призваны совершить коммунистическую революцию, руководствуясь тем образцом, который представляет "азиатский способ производства".
Сходство прослеживается вплоть до деталей: в азиатском государстве "в качестве земельного собственника и вместе с тем суверена, рента и налог совпадают" (Маркс). В коммунистическом: "экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов" (Маркс и Энгельс). Правда, предполагается еще и "высокий прогрессивный налог", но это для того, чтобы государство могло благополучно отнять у собственников то, что они приобрели в капиталистической формации.
Таким образом, один парадокс накладывается на другой, еще более глубокий. "Социализм", построенный в результате русской революции и затем охвативший треть мира, действительно оказался подозрительно похожим на восточную деспотию. Но это произошло не в результате отклонения от предначертаний марксизма, а в итоге их последовательного воплощения, ибо ничто иное и не предполагалось "Манифестом коммунистической партии".
Поэтому совершенно нелепой, приклеенной выглядит знаменитая концовка этой главы: "На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех". Откуда берется "свободное развитие каждого", если всеми предыдущими тезисами у этого "каждого" отнята частная собственность, земельный надел, право наследования и даже семья: провозглашается "общность жен" и "общественное воспитание детей"? Попытка соединить азиатский способ производства с протестантско-романтическим, глубинно европейским понятием свободного развития личности – это удивительный случай гротеска, по-своему уникальный в истории социально-политических учений.
А дальше свой вклад в этот гротескный марксизм внес В. И. Ленин своей книгой "Государство и революция", с одной стороны, доктринерски марксистской ("диктатура пролетариата"), а с другой – совершенно фантастической по тем конкретным политическим мерам, к которым она призывала. Теорию от практики отделял всего один месяц, в сентябре 1917-го книга была завершена, а уже в октябре грянула революция. Вот как Ленин предвидел эту диктатуру в действии:
"Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства, каковым являются вооруженные рабочие. Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного "синдиката". Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдая меру работы, и получали поровну. Учет этого, контроль за этим упрощен капитализмом до чрезвычайности, до необыкновенно простых, всякому грамотному человеку доступных операций наблюдения и записи, знания четырех действий арифметики и выдачи соответственных расписок".
Так и видишь, как большевики, придя к власти, займутся четырьмя арифметическими действиями и выдачей расписок. Очевидна полная фантасмагоричность этих идей – не только в свете последующей истории, но и заведомо, в рамках логики и здравого смысла. "Вооруженные рабочие" (лейтмотив всей ленинской книги) – они кто, рабочие или военные? Одной рукой точат детали, а другой – стреляют? Много ли пролетариев приняло участие в управлении государством при "диктатуре пролетариата"? Как известно, итогом Октябрьской революции стало возрождение азиатского способа производства на основе индустриальных технологий ХХ века. А это и есть гротеск в прямом смысле слова: уродливо-трагикомическое сочетание несочетаемого...
Karl A. Wittfogel. Oriental Despotism: A Comparative Study of Total Power(New Haven and London: Yale University Press, 1957). Одной из структурных причин возникновения такого способа производства Виттфогель считает необходимость больших ирригационных мероприятий, требующих концентрации всех средств производства в руках государств - он их даже называет "ирригационными империями" (hydraulic empires). Рассматривая не только Азию, но и государства Древнего Востока и Южной Америки, Виттфогель заключает, что в СССР был построен современный вариант деспотии, основанной на "азиатском способе производства".
Дискуссия приобрела особо острый характер в 1970–1980-е годы, на закате коммунистической эры. Hindess, Barry, and Paul Hirst. Pre-capitalist Modes of Production. London: Routledge and Kegan Paul, 1975; Sawer, Marian. Marxism and the Question of the Asiatic Mode of Production. The Hague: Nijhoff, 1977; Godelier, Maurice. The Concept of the “Asiatic Mode of Production” and Marxist Models of Social Evolution. In Relations of Production: Marxist Approaches to Economic Anthropology, ed. David Seddon, London: Frank Cass, 1978, 209-257; Dunn, Stephen P. The Fall and Rise of the Asiatic Mode of Production. London: Routledge and Kegan Paul, 1982; Качановский Ю. В. Рабовладение, феодализм или азиатский способ производства? M., Наука, 1971. С немарксистских позиций в СССР первым об этом написал И. Р. Шафаревич в своей книге "Социализм как явление мировой истории" (Париж: YMCA-Press, 1977).
