Annotation
Таинственные ответы на таинственные вопросы - цепочка
Элиезер Юдковский
Из этой цепочки вы узнаете о том, как рациональное мышление соотносится с убеждениями. О том, зачем нужны объяснения и какие они бывают. О том, какое отношение рациональное мышление имеет к научному познанию и научным теориям. И немного о том, как в похожих ситуациях будут вести себя рационалисты и люди, не знакомые с рациональным мышлением.
На англоязычном ресурсе эта цепочка считается основной среди прочих.
http://wiki.lesswrong.com/wiki/Mysterious_Answers_to_Mysterious_Questions
Убеждения должны окупаться
Элиезер Юдковский
Начало одной древней притчи звучит так:
Если дерево падает в лесу, и нет никого рядом, чтобы это услышать - создаёт ли дерево звук? Кто-то говорит «да, оно порождает колебания воздуха». Другой говорит «нет, никакой мозг не производит обработку слуховой информации».
Представим, что, после того, как дерево упало, эти двое вместе входят в лес. Будет ли первый ожидать увидеть дерево, упавшее влево, а второй - дерево, упавшее вправо? Представим, что, перед падением дерева, двое оставили рядом с ним включённый диктофон; а после, они воспроизводят его запись. Будет ли кто-либо из них ждать не тех звуков, что другой? Представим, что они присоединили электроэнцефалограф к каждому мозгу на планете - планирует ли кто-нибудь увидеть график, который не рассчитывал увидеть второй? Несмотря на то, что эти люди спорят, один говорит «нет», а другой «да», ожидаемые ими переживания не отличаются. Спорщики считают, что у них разные модели мира, но в этих моделях нет никаких различий по отношению к тому, какие будущие наблюдения им предстоят.
Соблазнительно попытаться уничтожить этот класс ошибок с помощью запрета всех убеждений, не являющихся ожиданиями каких-либо сенсорных ощущений. Но в мире есть многое, что не ощущается напрямую. Мы не видим составляющих кирпич атомов, но эти атомы действительно существуют. Под твоими ногами пол, но ты не ощущаешь его напрямую, ты видишь отражённый от него свет (или, точнее, ты видишь результат обработки этого света сетчаткой и зрительной корой). Сделать вывод о существовании пола на основе его зрительного наблюдения - значит подумать о незримых причинах, стоящих за ощущениями. Этот шаг выглядит очень незначительным и очевидным, но это всё же шаг.
Ты стоишь на вершине небоскрёба, рядом с тикающими старинными часами, имеющими часовую, минутную и секундную стрелки. В твоей руке шар для боулинга, и ты сбрасываешь его с крыши. На какой по счёту щелчок стрелок ты ожидаешь услышать грохот шара, упавшего на землю?
Чтобы точно ответить на этот вопрос, тебе нужно использовать убеждения вроде «гравитация Земли равна 9,8 м/с^2» и «высота этого здания равна 120 метрам». Эти убеждения нельзя назвать бессловесными ожиданиями сенсорных ощущений; они довольно словесные, пропозициональные. Можно, не сильно погрешив против истины, описать эти убеждения как предложения, составленные из слов. Но эти убеждения имеют выводимое последствие , которое является прямым сенсорным ожиданием - если секундная стрелка часов стоит на числе 12, когда ты бросил шар, то ты ожидаешь увидеть её на числе 1, когда ты услышишь грохот пять секунд спустя. Для того, чтобы ожидать сенсорные ощущения настолько точно, насколько это возможно, необходимо обрабатывать убеждения, не являющиеся ожиданиями сенсорных ощущений.
Великая сила Homo Sapiens состоит в том, что мы, лучше чем любой другой вид на планете, можем научиться моделировать невидимое. И в этом же состоит одна из наших величайших слабостей. У людей нередко встречаются убеждения о вещах, которые не просто незримы, но и нереальны.
Тот же самый мозг, что может логически вывести и построить сеть причин, лежащую за сенсорными ощущениями, может построить и сеть причин, не соединённую ни с каким сенсорным ощущением (или очень плохо соединённую). Алхимики были убеждены в том, что флогистон вызывает огонь - очень упрощённо, это можно представить, как узел с надписью «флогистон», от которого тянется стрелка к сенсорному ощущению тёплого костра - но это убеждение не производило предсказаний на будущее; связь между флогистоном и наблюдениями всегда корректировалась после наблюдений, вместо того, чтобы как-нибудь ограничить наблюдения заранее. Или, скажем, учитель литературы говорит тебе, что знаменитый писатель Валки Вилкинсен - «пост-утопист». Что изменилось в твоих ожиданиях по поводу его книг в свете этой новой информации? Ничего. Это убеждение - если вообще можно называть это убеждением - вообще никак не связано со сенсорным восприятием. Но, тем не менее, тебе лучше запомнить о связи между Валки Вилкинсеном и атрибутом «пост-утопист»: тогда ты сможешь извергнуть это обратно на будущем экзамене. Если тебе сообщат, что «пост-утописты» показывают «охлаждение колониальных чувств», то ситуация совершенно аналогична: если автор письменного теста спросит, показывал ли Вилкинсен охлаждение колониальных чувств, то стоит ответить утвердительно. Убеждения связаны друг с другом, хоть и не связаны ни с какими ожидаемыми сенсорными ощущениями.
Люди могут построить целые сети убеждений, соединённые только друг с другом - будем называть это явление «плавающими» убеждениями. Это уникальный человеческий изъян, не имеющий аналогов у остальных животных, извращение способности Homo Sapiens строить абстрактные и гибкие сети убеждений.
Одна из добродетелей рационализма - эмпиризм - состоит в привычке постоянно задаваться вопросом о том, какие сенсорные ощущения предсказывает это убеждение - или, ещё лучше, какие ощущения это убеждение запрещает. Ты убеждён, что флогистон - причина огня? Тогда что ты ожидаешь увидеть, исходя из этого? Ты считаешь Валки Вилкинсена пост-утопистом? Тогда что ты рассчитываешь встретить в его книгах? Нет, не «охлаждение колониальных чувств»; какое переживание случится с тобой ? Веришь ли ты в то, что если дерево падает в лесу, и нет никого рядом, чтобы это услышать, то оно всё равно создаёт звук? Тогда какой опыт должен выпасть на твою долю?
Ещё лучше спросить о том, какой опыт тогда с тобой точно не случится. Ты веришь в то, что жизненная сила объясняет загадочную разницу между живым и неживым? Тогда какие происшествия это убеждение запрещает , какое событие совершенно точно опровергнет это убеждение? Ответ «никакое» говорит о том, что это убеждение не ограничивает возможные переживания. Оно позволяет случиться с тобой чему угодно . Оно плавает.
Споря по поводу вопроса, вроде бы связанного с фактами, всегда держи в уме различие ожиданий будущего, из-за которого происходит спор. Если найти это различие не удаётся, то, скорее всего, вы спорите о названиях ярлыков в сети убеждений - или, ещё хуже, о плавающих убеждениях: кляпах, надетых на сеть убеждений. Если ты не представляешь, какие сенсорные ощущения выводятся из того, что Валки Вилкинсен принадлежит к пост-утопистам, то ты можешь спорить бесконечно (а ещё ты можешь опубликовать бесконечное количество статей в литературных журналах).
И самое главное: не спрашивай, во что верить, - спрашивай, чего ожидать. Каждый вопрос об убеждениях должен порождаться вопросом об предсказаниях, и именно этот вопрос об предсказаниях должен быть в центре внимания. Каждое смутное убеждение должно рождаться, как смутное ожидание, а затем оплачивать жилплощадь прогнозами будущего. Если убеждение становится злостным неплательщиком - высели его.
Итак, одолеваемый печалью, Танский наставник последовал за государем во внутренний дворец, где его ждала царевна. Гремела музыка, вокруг все благоухало, воздух был напоен чудесными ароматами. Разодетые девы были подобны феям-небожительницам. Но Сюаньцзан ничего не видел, он шел, поникнув головой, не поднимая глаз. Зато Сунь Укун был очень доволен.
Прицепившись к шляпе своего наставника, он смотрел по сторонам и радовался, что все эти красоты не вызывают у Танского монаха греховных помыслов.
Но вот из дворца Благовещей птицы навстречу правителю вышла принцесса в окружении государынь и придворных дам.
Танский монах совсем растерялся: руки и ноги отказались повиноваться ему. Он дрожал всем телом.
А Сунь Укун как только глянул на принцессу, так сразу понял, что никакая она не принцесса, а самый что ни на есть настоящий оборотень. Над головой ее вился легкий дымок, впрочем не слишком зловещий и не пагубный. Прильнув к уху своего наставника, Сунь Укун прожужжал:
– Наставник! Это не принцесса, а оборотень!
Тут Сунь Укун принял свой настоящий вид, кинулся к принцессе, схватил ее и заорал:
– Ах ты, тварь! Мало того что ты обманом проникла во дворец, так еще задумала совратить моего наставника!
Государь остолбенел от испуга. Государыни попадали на землю, а придворные дамы и девы все до единой кинулись в разные стороны, помышляя лишь о том, как бы спастись.
Между тем принцесса-оборотень вырвалась от Сунь Укуна, сбросила драгоценные украшения и одежды и помчалась в дворцовый сад, в сторону храма, воздвигнутого в честь местного духа. Там она вооружилась короткой дубинкой, примчалась во дворец и принялась колотить Великого Мудреца. Тот выхватил свой посох, и между ними начался бой.
Прошло чуть ли не полдня, но все еще нельзя было сказать, кто из них победит. Наконец Сунь Укун произнес заклинание, и сразу же из одного посоха появилось десять, из десяти – сто, из ста – тысяча. На оборотня со всех сторон посыпались удары. Поняв, что ему не устоять, оборотень превратился в легкий ветерок и умчался. Сунь Укун оседлал благовещий луч, пустился в погоню и, когда приблизился к Западным небесным воротам, увидел сияние. То были стяги и знамена небесных воинов. Тогда он крикнул во всю глотку:
– Эй! Стражи Небесных ворот! Держите оборотня!
Оборотню некуда было деваться, он повернул обратно и вновь схватился с Сунь Укуном.
Они схватывались раз десять, после чего оборотень сделал ложный выпад, встряхнулся, и в тот же момент появились десятки тысяч золотых лучей. За один из них оборотень уцепился и полетел прямо на юг. Великий Мудрец погнался за ним. Вдруг, откуда ни возьмись, выросла огромная гора. Оборотень остановил золотой луч и скрылся из виду.
Великий Мудрец обошел всю гору, но оборотня нигде не нашел, а тот забился в нору, заложил вход камнями и боялся нос высунуть. Тут Сунь Укун прочел заклинание, и перед ним тотчас же предстали местный дух земли и дух горы.
– Скажите мне, как называется эта гора и сколько на ней живет оборотней? – спросил Сунь Укун.
– Эта гора зовется Кисть, а оборотни на ней никогда не водились. Если хочешь отыскать оборотня, иди по дороге, ведущей на Западное Небо.
– Да мы и сейчас находимся в стране Небесного бамбука под Западным Небом, – с досадой отвечал Сунь Укун. – Оборотень этот только что был здесь, я гнался за ним, а он вдруг куда-то исчез.
Духи выслушали Сунь Укуна и повели его к горе.
У первой норы, расположенной у подножия горы, они увидели нескольких зайчат, которые бросились бежать без оглядки. Продолжая поиски, они дошли до норы на самой вершине и, осмотревшись, увидели два больших валуна, преграждавшие вход.
– Здесь, наверно, и прячется оборотень, – произнес местный дух земли. – Лезь скорее туда!
Сунь Укун раздвинул посохом валуны и действительно увидел там оборотня. С громким воплем оборотень выскочил из норы и бросился на Сунь Укуна с дубинкой. А Великий Мудрец снова пустил в ход свой железный посох и стал избивать оборотня.
Вдруг он услышал, что кто-то кричит с высоты девятого Неба, с берегов Небесной реки:
– Великий Мудрец! Не бей его! Пожалей!
Сунь Укун оглянулся и увидел духа – повелителя великого начала Инь, который в сопровождении двух богинь Луны быстро опустился на радужном облаке и предстал перед Сунь Укуном. Сунь Укун убрал посох и отвесил низкий поклон.
– Оборотень, с которым ты сражаешься, – Нефритовый заяц из Лунного дворца Необъятного холода, где он толчет волшебное снадобье Черный иней, – промолвил дух. – Он пробрался через Нефритовую заставу, отомкнул золотой замок и убежал из дворца. Я же явился сюда, чтобы спасти зайца. Прошу тебя, Великий Мудрец, пощади его ради меня, старика!
– Да ты, почтенный, верно, не знаешь, что этот заяц похитил царевну страны Небесного бамбука, принял ее облик и поселился во дворце. Но и этого ему показалось мало. Он вознамерился нарушить непорочность первородного начала Ян у моего учителя, Танского наставника. Как можно его простить?
– Должно быть, тебе неведомо, что царевна той страны не из простых людей, – отвечал повелитель великого начала Инь. – Она из Лунного дворца, и зовут ее Су Э. Как-то раз восемнадцать лет назад она крепко стукнула этого Нефритового зайца и после этого задумала спуститься в низшие сферы, на грешную Землю. Она проникла в утробу главной царицы в виде волшебного луча, и ей удалось таким образом появиться на свет. А заяц этот затаил обиду за полученную оплеуху, потому сбежал из Лунного дворца и отомстил Су Э тем, что занес ее на пустырь и бросил там. Не следовало ему только посягать на непорочность Танского монаха. Этот грех действительно нельзя оставлять безнаказанным. К счастью, ты проявил должную осмотрительность и вовремя отличил ложное от истинного. Молю тебя простить ему и эту вину ради меня. Я сейчас же заберу его с собой.
– Если ты заберешь его с собой, – промолвил Сунь Укун, – правитель не поверит моим словам. Так уж будь добр вместе с твоими небожительницами доставить Нефритового зайца прямо к правителю.
Повелитель великого начала Инь приказал оборотню принять свой настоящий облик, после чего оборотень стал кататься по земле и превратился в Нефритового зайца.
Вместе с повелителем великого начала Инь, богинями Луны и Нефритовым зайцем Сунь Укун прибыл прямо к границам страны Небесного бамбука.
Смеркалось. Правитель и Танский монах еще находились в тронной зале, а Чжу Бацзе и Шасэн с придворными стояли перед ступенями трона. Правитель только было собрался закончить прием и удалиться, как вдруг заметил радужное зарево в южной части небосклона. Сразу стало светло как днем. Все посмотрели на небо и в это время услышали зычный голос Великого Мудреца:
– Достопочтеннейший правитель! Созови всех государынь и придворных дам. Пусть выйдут из своих дворцов. Под драгоценными хоругвями вы видите самого повелителя великого начала Инь, владыку Лунного дворца. По обеим сторонам от него – богини Луны, прекрасные небожительницы Чан Э и Хэн Э. А этот Нефритовый заяц как раз и есть оборотень, принявший облик принцессы.
Правитель поспешил вызвать всех государынь, придворных дам и их прислужниц, нарядных дев и прочих обитательниц женских покоев. Устремив взоры на небо, все они стали кланяться. Сам правитель с Танским монахом и придворными тоже принялись кланяться, глядя на небо.
Все, как один, жители города вынесли жертвенные столики, стали возжигать благовония, земно кланялись и славили Будду. И вот когда все не отрываясь глядели на небо, Чжу Бацзе вдруг овладели греховные помыслы. Он подпрыгнул высоко в небо и обнял одну из красавиц-небожительниц.
– Сестрица моя дорогая! – заговорил он. – Я ведь с тобой давно знаком! Пойдем позабавимся!
Сунь Укун схватил Чжу Бацзе и дал ему две звонкие пощечины.
– Гнусный распутник! – закричал он. – Забыл, где находишься?
– Да я шучу! – оправдываясь, сказал Чжу Бацзе.
Тут правитель великого начала Инь вместе с небожительницами удалился в Лунный дворец, захватив с собою Нефритового зайца, а Сунь Укун, крепко держа Чжу Бацзе, спустился на землю. Он поведал правителю о том, как появилась на свет его дочь, принцесса, и сказал, что она находится сейчас в монастыре для сирот и одиноких.
На следующий день государь вместе с государынями и придворными, а также четырьмя паломниками отправился в монастырь за принцессой.
Тем временем Сунь Укун подпрыгнул, очутился в воздухе и на облаке вмиг долетел до монастыря. Там он нашел настоятеля и рассказал ему обо всем от начала до конца: как оборотень, приняв вид принцессы, бросил в Танского монаха мячик, как Сунь Укун вступил с оборотнем в бой и, наконец, как повелитель великого начала Инь увел оборотня, оказавшегося Нефритовым зайцем.
Теперь только монахи узнали, что в каморке на заднем дворе заперта на замок дева, а не оборотень. Охваченные чувством страха и радости, монахи стали расставлять жертвенники с курильницами за воротами монастыря, облачились в монашеские рясы и ризы, а также принялись бить в барабаны и звонить в колокола. Вскоре показался государев поезд.
Прибыв к воротам монастыря, правитель увидел множество монахов, которые тотчас же пали ниц, приветствуя его.
Вслед за правителем прибыли Танский наставник, его ученики и все остальные. Настоятель повел государя на задний двор и отпер каморку. Увидев свою дочь всю в грязи и в лохмотьях, государь с государыней принялись причитать:
– Дитя ты наше несчастное! За что же на твою долю выпали такие мучения?!
Успокоившись, они приказали подать отвар из ароматных трав, велели царевне совершить омовение, переодеться и сесть в колесницу. После этого государь с государыней и принцессой отправились во дворец. За ними последовали и паломники.
Во дворце в честь Танского монаха и его учеников был устроен торжественный пир, который длился несколько дней кряду. Но вот настал день прощания. Государь отрядил придворных, которым велено было проводить путников. Государыни, придворные дамы, чиновники и простой народ не переставая кланялись и благодарили паломников. Когда же те вышли на дорогу, то увидели толпу монахов. Монахи шли, шли, шли и ни за что не хотели возвращаться. Тогда Сунь Укун дунул своим волшебным дыханием и обернулся лицом к юго-востоку. Сразу же налетел вихрь, все вокруг потемнело, и пыль запорошила глаза провожающим.
Быть узником – великая наука. Не правда ли, странно звучит это утверждение? Однако это так.
Старая тюрьма не занималась перевоспитанием преступника, она только бессмысленно и исступленно его истязала. И тот, кто попадал в нее, но хотел все-таки и в этом грязном, душном мире остаться человеком, тот должен был бороться против общества, которое его наказало.
Тюремщикам с их звериной жестокостью узники противопоставляли свою солидарность. Это огромная сила, которая поддерживает дух и без которой человек в тюрьме просто не может существовать.
Существовал неписаный закон: если уж человек имел несчастье раз попасть в тюрьму, он будет попадать туда еще и еще – тюрьма ставила свое клеймо на человеке. Но, с другой стороны, тюрьма воспитывала чувство солидарности, чувство коллектива. Эти чувства каждый узник должен свято хранить в себе, так как против него тоже существовала «солидарность» – «солидарность» общества, которое поставило на нем нестираемое клеймо «преступника».
Я уже говорил, что нас, коммунистов, тюремные власти не считали политическими заключенными, а причисляли к уголовникам. Но сами заключенные выделяли нас из своей среды. Мы считались «иными». И надо сказать, что остальные заключенные нас любили, так как мы помогали каждому чем только могли. Они уважали нас, потому что чувствовали, что наша солидарность какая-то особенная и не похожа на их круговую поруку.
Им было непонятно, почему мы, оказавшись «врагами» общества, не воруем, не занимаемся взломкой денежных сейфов, не фабрикуем фальшивых денег – мол, больше пользы и меньше риска. Они смотрели на нас с недоумением, когда мы рассказывали, что боремся за такое общество, где каждый должен будет работать. Капитализм устраивал уголовников больше…
В тюремных мастерских мы разделились тоже на два лагеря. Уголовники развлекались тем, что рассказывали друг другу непристойные анекдоты, мы же обсуждали различные теоретические вопросы и беседовали по поводу политических событий.
Так в тюрьме существовало два разных мира, которые, однако, были тесно связаны множеством всяких мелочей, ну, например: как достать что-нибудь из съестного или сигареты… Да, сигареты были предметом особенной заботы – ничего не нужно было здесь человеку так, как щепотка табаку.
А знаете, пожалуй, почему? Потому, что табак не разрешалось передавать в посылках. И все-таки, хотя и с большим трудом, нам удавалось перехитрить начальство.
В общей камере пересыльного корпуса сегедской тюрьмы нас сидело четверо. Трое заключенных были старыми уголовниками, карманными ворами, взломщиками. Встретили они Меня словами: «Нет ли пыльцы (иначе говоря, табака) или по крайней мере спичек?» Я объяснил им, что у меня все отобрали во время ареста.
– А ты что, еще никогда не бывал в тюрьме?
Я сказал, что бывать приходилось, и не раз, – сначала сидел две недели, а потом три месяца в военной тюрьме. Они начали подсмеиваться:
– Молокосос ты еще, как видно. Ну, платок хоть чистый у тебя есть? Только совсем чистый.
Платок, на счастье, был: прежде чем меня перевели сюда, я сумел выстирать все свои пожитки.
Теперь начал говорить взломщик. Это был человек с большой лысой головой, с рябоватым лицом и пропитым голосом.
– Давай сюда, сейчас он станет черным, как кофе.
– Что? Кофе? В тюрьме? Не понимаю, для чего тогда нужен чистый носовой платок.
Взломщик взял платок и разорвал его на тоненькие ленточки. Сначала он поджег одну ленточку, а от нее все остальные. Потом вынул из кармана маленькую коробочку и положил на нее сажу.
– Теперь я покажу, что это за кофе и для чего он служит.
Он вытащил маленький фарфоровый кружочек, очевидно от патрона лампы, и тонким слоем пепла намазал края. После этого взял пиджачную пуговицу и шпагат. Обычно так играют ребята: продевают через дырочки в пуговице шпагат, потом надевают на два пальца и крутят – пуговица вертится. Вот так сделал и он. Потом взял один конец в зубы и, когда пуговица стала быстро вращаться, осторожно дотронулся ею до края фарфорового кружочка. Часть кружочка очень быстро накалилась докрасна. Тогда один из моих новых соседей достал из-под топчана коробку сигарет. От накаленного кружочка фарфора все четверо прикурили.
– Ну, вот видишь, – сказал взломщик, – этого носового платка нам хватит теперь вместо спичек на целый месяц. Мозгами должен пораскинуть человек, если у него нет денег.
Под топчаном из стены вынимался кирпич, и в отверстие можно было просунуть руку до самого плеча. Целые поколения узников терпеливо и осторожно выцарапывали эту дыру.
Потом меня научили, как незаметно пронести сигареты: можно, например, прятать их в подкладке сумки, в которой приносят передачи, или класть в жестяную коробочку и запекать в хлеб или калач.
От них и других «стариков» я научился тысячам мелочей, которые так необходимы в тюремной жизни, азбуке Морзе, изготовлению различных инструментов из кусочков проволоки, гвоздей, вытащенных из ботинок, и многому другому. Сидящие со мной в камере хотя и не согласны были с моим мировоззрением, но охотно передавали мне свой «опыт», с тем чтобы я, в свою очередь, передал его другим товарищам.
Каким находчивым может быть человек, оказавшись совсем в безвыходном положении, я узнал только здесь. Поэтому, когда я попал в одиночку вацской тюрьмы, все мне было уже нипочем.
На полу, под одной из каменных плит, у меня был великолепный склад. У трубы центрального отопления мы просверлили в стене отверстие (это было нетрудно, так как стена, оказавшаяся из гипса и штукатурки, легко подалась) и передавали на клочках бумаги друг другу весточки. Собран у меня был и весь инструмент – от швейных иголок до ножниц. Была и сумка, в которой мне приносили передачи и чистое белье. Я уже говорил, что, перед тем как попасть в Вац, я был в Сегеде и там тюремщики, наверное, с десяток раз проверили сумку, но никаких потайных кармашков не нашли.
И вот немного спустя, когда я получил право на посылки, в этой самой сумке маленький Шалго передал мне план побега…
Но это все-таки были знания лишь за «начальную тюремную школу» или, в лучшем случае, за «среднюю».
А вот «университет»… «Университет» – это собранные вместе наблюдения, это находчивость и смекалка, это большое знание людей, настоящая конспиративная работа – вот что такое «университет». «Окончившего университет» заключенного не мог провести даже самый изворотливый шпик.
Так вот, прежде чем попасть в Вац, я вполне был подготовлен на уровне «университета».
Вацская тюрьма, если я не ошибаюсь, была рассчитана на четыреста – пятьсот человек. В мое время там содержалось, пожалуй, свыше тысячи. Больше половины из них были партийные и беспартийные работники, занимавшие различные посты во время пролетарской диктатуры, за что и попали сюда. Были среди них такие, которые «каялись в совершенном преступлении», но большинство ходили с гордо поднятой головой и если до этого не были коммунистами, то теперь становились ими.
Точно такая же картина была и в других тюрьмах. Тюремщиков не хватало. Приходилось вызывать стариков, уже ушедших на пенсию. Вот из числа таких старых служак был и надзиратель нашей одиночки Янош Пентек. Это был уже седой сухощавый человек лет семидесяти. Он принадлежал к той породе людей, которые обходятся государству очень дорого, так как и на пенсии живут еще лет тридцать. У него были длинные, заходившие за ущи и лихо закрученные, нафабренные усы, которыми он очень гордился, причем они топорщились, как стрелы (признаться, я первый раз в жизни видел такие).
Сын крестьянина, он, уйдя на пенсию, купил у себя в деревне землю и стал заниматься хозяйством. И вот теперь, словно римский диктатор Цинцинат, прямо от плуга снова вернулся на свой пост.
Но Янош Пентек был диктатором, пожалуй, похлестче Цинцината, Лицемерный, ехидный, с отвратительным каркающим голосом и вороватым взглядом, он сорок лет носил форму тюремного надзирателя. Я как-то попробовал мысленно снять с него все это и облачить его в белую рубашку и черного сукна брюки – каким он выглядел в деревне, когда, еще будучи подростком, отправился в город, чтобы принакопить деньжонок для приобретения земли.
Да, да, сорок лет в тюрьме вытравили из него все человеческое. И кичился он не тем, что приобрел двенадцать хольдов Хольд – 0,57 гектара. земли, нет, чин, до которого он сумел дослужиться, – вот что составляло предмет его гордости.
В тюрьме, хоть и существовало два мира – узники и надзиратели, все-таки иногда можно было услышать человеческое слово. Но не от Пентека… Он никогда не сделал замечания даже насчет погоды, ни разу не сказал, как, мол, хорош апрельский ветер, подсушит он теперь мою землицу. Тюремный устав для него был вроде священного писания, и по какому бы поводу он нас ни ругал, рано или поздно он всегда цитировал его параграфы.
И вот однажды я сделал попытку к сближению. Дело в том, что все именовали его «господин старший надзиратель», а я попробовал назвать его «ваше благородие». Он старался не показать, как ему это приятно, но не смог скрыть удовольствие, растрогался, и глаза его влажно заблестели.
Теперь я все время стал называть его так. Попытка имела успех, мы вскоре сдружились, сдружились настолько, насколько можно было сдружиться с таким человеком, как Пентек.
Вскоре после этого он начал частенько поговаривать: «Такой добрый христианин, и как это так, что вы замешаны в деле с этими коммунистами!» Да, теперь каждый, кто не слепец, видел, как доброжелательно он относился ко мне.
Дырявый мешок всегда найдет себе заплатку.
Пентек стал верным и преданным помощником главного священнослужителя Шимона.
После злополучной истории с проповедью и исповедованием Пентек ежедневно заходил в нашу камеру: «Как же это произошло, такой добрый христианин – и такая история! Попросил бы прощения у господина главного священнослужителя, и все было бы хорошо!.. У него и так много хлопот из-за вас, и зачем ему еще это нужно!»
Мало-помалу он рассказал нам о том, что отношения между начальником тюрьмы и Шимоном очень натянутые.
А в это время у правительства начались внешнеполитические конфликты. Хорти знал, что если ему не удастся восстановить порядок в стране, то он очень легко может оказаться без поддержки западных покровителей. Король Карой в глубине души все еще мечтал о троне, и правительству Антанты он, как бы между прочим, говорил, что вот-де Хорти даже з своей банде не может навести порядок.
В общем, так или иначе, а дело о массовых расстрелах в вацской тюрьме получило огласку. Но не пугайтесь, никто из руководителей тюрьмы не пострадал.
Для обследования обстоятельств в Вац был послан инспектор Тамаш Покол. После этого начальника тюрьмы вызвали к министру юстиции. Ну, намылили ему немножко шею. Начальник тюрьмы был протестантом (так же, как и Хорти, и поэтому католическое духовенство относилось к нему вначале с недоверием). И вот директор тюрьмы при посредничестве протестантского священника написал письмо самому регенту,Речь идет о Хорти. а тот не замедлил ответить вацскому католическому епископу, и машина, как говорится, завертелась.
Вац уже издавна славился своими вечными религиозными распрями, после же истории с массовым расстрелом там началась настоящая война между приверженцами двух религий. Многие обвиняли Шимона в том, что он держится слишком уж независимо, словно стал начальником тюрьмы, что он насильно обращает людей в другую веру, что слишком уж потворствует заключенным-католикам.
В то время я с Белой ежедневно ходил на рапорт к Пентеку в кабинет начальника охраны. Там мы настоятельно требовали наших законных прав: то есть прав на переписку, на получение передач, на ежедневную работу. И, хотя Пентек был не очень-то разговорчивым человеком, он понемножку нам все рассказывал… В общем, картина мне стала ясна.
Нужно упомянуть еще о начальнике охраны. Это был молодой человек в чине капитана. Холостяк и большой серцеед. Форма очень шла к нему, только вот беда – в обществе-то она совсем не вызывала восхищения, поэтому в городе он всегда ходил в гражданском. Форма была эффектна, особенно летняя: белого полотна гимнастерка и брюки, черный лаковый пояс, черный кивер, золотые аксельбанты… Ну точь-в-точь армейский офицер. И все-таки это была форма тюремщика. Поэтому она его не удовлетворяла.
Начальник охраны прилагал все усилия, чтобы слыть «хорошим малым». Он вечно паясничал, и создавалось впечатление, будто он все время разыгрывает какую-то роль, то ли действительно изображая кого-либо, то ли просто придумав ее для самого себя.
Всего сказанного достаточно, чтобы понять, как мне хотелось иногда над ним посмеяться.
Когда начальник охраны был в дурном расположении духа, кивер он надвигал на глаза, саблю держал в левой руке, большой палец правой руки закладывал за пояс. В такое время любую просьбу он отклонял. Когда же он был хорошо настроен, кивер заламывал на затылок, саблю держал обеими руками за спиной, будто это была тросточка, с какими обычно ходят на прогулки. Что служило причиной его плохого или хорошего настроения, определить было трудно. Думаю, что и в том и в другом случае он просто паясничал.
Вот мы и ходили с Белой каждый день за ним по пятам, все подстерегали, когда у него кивер будет сдвинут на затылок, хотя заведомо знали, что «наказание» с нас сможет снять только сам главный священнослужитель. Но мы все-таки решили закинуть удочку – а вдруг капитан нам чем-нибудь сможет помочь.
Не помог, хоть кивер и был на затылке. Уж слишком маленьким человечком был он по сравнению с Шимоном.
А время между тем не ждало. Прошел май, прошло больше половины июня.
И вот как-то к нам в камеры заглянул государственный прокурор, который тоже подтвердил, что суд назначен на середину июля.
Я пустился на хитрость. Вот где будет проверка моего «университетского образования».
Однажды утром, когда, как обычно, к нам пришел наш тюремный коридорный за парашей, я спросил, не сможет ли он передать тюремному протестантскому священнику, что мне очень бы хотелось с ним поговорить и что я, мол, прошу его захватить с собой библию. Коридорный был из числа уголовников: дирекция тюрьмы доверяла им больше, чем нам. Он очень удивился, но просьбу мою выполнил.
В этот же день после обеда священник передал, что он ждет меня в комнате для свиданий.
Я ему чистосердечно рассказал, каким образом произошла история с главным священнослужителем и как я попал в одиночку. Никакой ненависти к религии или каких-нибудь там обид на нее у меня нет, но все-таки вера, в которой существует насилие, к чему она мне?
Протестантский священник был молодым человеком, рьяным служителем церкви, и, как выяснилось позднее, приходился родственником начальнику тюрьмы. Он тоже ненавидел Шимона и поэтому, на радостях, произнес целую проповедь, беспрестанно ссылаясь на Мартина Лютера, и даже не преминул сказать, что Лютер тоже, мол, был революционером. Потом он говорил что-то насчет грехопадения самих римских пап, извращения христианства и еще и еще и, войдя в конце концов в азарт, очевидно, забыл, что он не на кафедре… Священник объяснил мне, что протестантская церковь стоит за полную моральную независимость, что исповедоваться грешный человек протестантской веры должен не у священника (как это заведено у католиков), который так же грешен, как и сам исповедующийся, а у самого господа бога. Я все время одобрительно поддакивал ему и, когда он наконец замолк, сказал, что если, дескать, это действительно так, то не могу ли я перейти в протестантскую веру. Он ответил, что это не так просто, но если я очень желаю, то он охотно будет приходить каждый день и наставлять меня, после этого можно будет и перейти. Я поблагодарил. Он мне оставил библию – теперь, по крайней мере, было что почитать! Интересная эта книга, товарищи, и для марксистов тоже, если, конечно, правильно понимать законы развития общества.
Последний листок в библии был чистым, и я, вырезав его бритвенным лезвием, написал записку Беле и положил ее в отверстие у трубы центрального отопления. На следующий день он тоже проявил желание перейти в другую веру.
Расчет оправдался!
На третий день нас вызвал Пентек.
– Извольте приказывать, ваше благородие!
– Такие добрые христиане, добросовестные, аккуратные, ведь нет больше у меня таких хороших камер, и такое дело… Такое дело!!! – Он, видно, забыл с чего начать, – каждое слово этой «беседы» ему заранее было подсказано Шимоном. – Вы принадлежите к единственной правильной вере и хотите стать еретиками?!
– Прошу прощения, ваше благородие, но ведь господин регент тоже протестант.
– Черт побери!..
Да, на это Пентек не рассчитывал. Он чуть усы не проглотил с досады, а глаза у него так совсем на лоб полезли. Я же тем временем продолжал:
Тут уж Пентека забрал такой страх, что за целый день он больше не проронил ни слова.
А мы, когда он нас отпускал, как бы мимоходом заметили:
– И другие тоже не прочь бы сменить веру… правда, мы ничего не знаем, но поговаривает кое-кто, тюремные коридорные, например… (Господина главного священнослужителя Шимона не очень-то любили, протестантский же священник был у заключенных на хорошем счету.) К тому же все-таки моральная независимость есть моральная независимость… Но, право, мы ничего не знаем и говорим только, чтобы у вас, ваше благородие, не было никаких чеприятностей…
Он раскраснелся от волнения, снял кивер и, держа его в руках, нервно теребил подкладку.
Думаю, что в эту ночь спал он мало. На следующий день в камере появился сам отец Шимон и, грозя нам муками вечного ада, разразился таким неистовым криком, какого тюрьма еще никогда не слышала. Я же, наоборот, делал вид, что стою на своем, и ему пришлось малость смирить свой пыл. Козырь был в моих руках – ведь перейти в другую веру не мог запретить никакой тюремный устав; пусть попробует протестовать, когда ему уже однажды попало из-за вечных религиозных распрей! К концу разговора он уже совсем обмяк и только без конца повторял: сын мой, сын мой, так, дескать, и так…
Позднее я узнал, что наше дело вызвало много шума, даже больше, чем я рассчитывал. Вот будет здорово, если выяснится, что мы отказались от выполнения религиозных обязанностей не потому, что были «закоренелыми безбожниками», а потому, что нам просто не нравится религия, к которой принадлежит отец Шимон. Делом заинтересовался и сам начальник тюрьмы: видно, протестантский священник не удержался, чтобы не похвалиться своей миссионерской деятельностью. Весть об этом случае дошла до вацского епископа.
Шимону нагорело.
Все шло именно так, как мне хотелось: в тюрьме многие были его жертвами, и поэтому спустя несколько дней уже человек двадцать ходили на протестантские проповеди. Нашлись и среди уголовников такие, кто поддержал мою идею.
И вот Шимон вновь разрешает нам переписку, протестантский же священник добивается от начальника тюрьмы согласия на свидания. Шимон передает на другой день со старшим надзирателем, что он, мол, освободит нас из одиночки, если мы останемся «верны католической церкви», протестантский священник договаривается с начальником, охраны о направлении нас на работу.
Я атеист, материалист, верю в человека и не верю в существование каких-то сверхъестественных сил, но религиозные убеждения других людей уважаю и никогда не оскорбляю их. Я просто был вынужден доиграть эту комедию до конца.
И все-таки сознаюсь, что мне было очень приятно насолить главному священнослужителю, и я был рад, что мог отомстить убийце, преступления которого оставались безнаказанными.
«Массовый переход в другую религию в вацской тюрьме», как я услышал позже, был описан в «Протестантском вестнике». Это событие испортило репутацию отцу Шимону и разрушило его мечты о карьере…
Как вдруг информация об этом начинает попадаться вам на каждом шагу? “Странно, я совсем недавно читал об этом”, - думаете вы. Или, как вариант, рассуждаете: “Как я раньше мог этого не замечать…” В любом случае, то, что происходит с вами, имеет название - феномен Баадера Майнхоф (Baader-Meinhof phenomenon).
Речь, поясняют специалисты, идет о когнитивном искажении, при котором информация, полученная совсем недавно, воспринимается как необычайно часто повторяющаяся.
Как и эффект Манделы (Mandela Effect), связанный с ложной коллективной памятью (появлением у большого количества людей, часто независимо, о каком-либо событии), феномен Баадера-Майнхоф представляет собой пример того, с какой эффективностью наш собственный мозг может нас обманывать.
Что это такое?
Феномен Баадера-Майнхофа, также известный как иллюзия частотности, был впервые зафиксирован в 1986 году, когда один из читателей написал в американскую газету St. Paul Pioneer Press о том, что в течение суток дважды слышал о ранее неизвестной ему «банде Баадера-Майнхоф», а затем редакция получила множество писем от других читателей, которые сталкивались с чем-то подобным.
Подробнее феномен был описан лингвистом Арнольдом Цвики (Arnold Zwicky) в 2005 году. Но люди, очевидно, осознавали, что это происходит со многими из нас, в течение сотен лет. “Разум человека все привлекает для поддержки и согласия с тем, что он однажды принял, - потому ли, что это предмет общей веры, или потому, что это ему нравится” , - писал, например, в своем трактате “Об истолковании природы и царстве человека” английский философ и историк Фрэнсис Бэкон.
Как это происходит?
Представьте, что вы узнали . Совершенно любое слово. Если вы начали замечать, что теперь это слово повсюду - по телевизору, в журналах, книгах и на YouTube-каналах, которые вы регулярно смотрите - это, будьте уверены, феномен Баадера-Майнхоф в действии.
Почему все вдруг стали использовать это слово? Может, оно внезапно вошло в моду? Вероятнее всего, нет. На самом деле, раньше вы, скорее всего, просто не замечали его, потому что не знали, что это слово значит. Но теперь все наоборот - и мозг дополнительно концентрирует ваше внимание на этой информации.
Причина первая - селективное внимание
Существует множество психологических процессов, задействованных в получении новой информации. Одним из них является избирательное (селективное) внимание, связанное с тем, на чем вы в данный момент фокусируетесь.
“Каждый день мы подвержены массе стимулов, из которых обращаем внимание лишь на те, которые важны для нас. После того как , наше внимание сосредотачивается исключительно на ней”, - пишет в статье на тему один из авторов Ranker.
Позже, пока информация остается свежей, избирательное внимание все еще может вспыхивать, подобно лампочке, реагируя на вещь, которая недавно была нами изучена.
Причина вторая - когнитивные склонности
Вы когда-нибудь замечали, что то, во что вы твердо верите, всегда подкрепляется фактами или примерами? В большинстве случаев это происходит потому, что мы подсознательно обращаем внимание на факты и примеры, которые на то или иное событие или явление.
В психологии это называется когнитивным уклоном - тенденцией обращать внимание на вещи, которые позволяют видеть то, что мы хотим видеть, не замечая всего остального. Этим, к слову, объясняется и то, что у двух сторон конфликта могут быть разные воспоминания об этом самом конфликте (причем, каждая сторона искренне верит, что только ее версия верна).
Причина третья - шаблонное мышление
На самом деле, наш мозг очень умело создает шаблоны. Причем, может создавать их даже там, где ранее ничего подобного не существовало - и все это из-за новой информации. Например, если вы вдруг увидите, что номера телефонов в вашей телефонной книжке почти всегда содержат «42», то вы станете отмечать, что и каждый новый номер в ней содержит это сочетание цифр.
Пример утрированный, но суть ясна: вам будет казаться, что , даже если далеко не все новые номера имеют «42». Просто потому, что некоторое время вы будете замечать только эти номера, и никакие больше. Нужно ли говорить, что в случае с феноменом Баадера-Майнхоф наш мозг действует по той же схеме.
Справедливости ради, феномен Баадера-Майнхоф не обязательно является чем-то плохим. Специалисты отмечают, что, зная о том, что с ним происходит, человек, как правило, начинает активнее , стремится узнавать как можно больше информации, что, в свою очередь, открывает перед ним новые возможности. И это, согласитесь, звучит неплохо.
Откройте сайт одноклассники. Ру, если хотите узнать о своих друзьях, коллегах, знакомых, одноклассниках, о своих родных, то просто просмотрите их ленты.
Вы узнаете много нового о тех, кто вам дорог. Вы узнаете о их пристрастиях, их вкусах, их ценностях, их вере, отношениях и даже о их тайных помыслах…
Вы узнаете, кто из них весело смеётся над пошлостями и радуется мерзостям, кто сквернословит, кто разделяет массовое убийство людей, кто разделяет геноцид, кто симпатизирует чужой власти, чужой системе, насаждающей кровавую демократию, а, кто даже и способствует развалу своей страны и разжигает вражду между народами, между сословиями и между
людьми с разными политическими или религиозными взглядами.
Вы очень сильно удивитесь, узнав, что некоторые из ваших знакомых называют простых людей «быдлом», а тех, кто думает иначе – «безграмотными совками».
Вы удивитесь, когда узнаете, что разорванные тела ваших земляков, валяющиеся на асфальте, некоторым служит хорошим стимулом для того, чтобы продолжать информационную войну в русле вражды и совсем не служит причиной – призывать к миру.
Вы узнаете очень много о тех, кто, оказывается, ненавидит свою родину, и прикрывает свою ненависть – ненавистью к президенту. И в самое страшное время, когда вражеские силы направлены против вашей Родины, они принимают сторону врага. Они называют себя интеллигенцией и кричат во всё горло, что Крым следует оставить в руках НАТО, забыв о том, что их отцы и прадеды завоевали право обладать этой землёй. Они считают, что «справедливо» было бы отказаться от этого права, тем самым позволить убивать своих братьев в Крыму и на Донбассе фашиствующим молодчикам… Вы многое узнаете и том, что ложь, очерняющая всё наше прошлое для многих – свет в окошке. Они просто благоговеют от сознания того, что страна, которая их взрастила, вскормила и воспитала и дала им образование – самая отвратительная страна. Они так и говорят: «Я родился в говне».
Похоже, что «родившиеся в говне» не нашли способа из него вылезти и готовы всех измазать тем, что у них под рукой…
Другие статьи в литературном дневнике:
- 27.01.2015. ***
- 26.01.2015. ***
- 20.01.2015. Как на ладони
- 17.01.2015. Древнеегипетская притча
- 13.01.2015. Кому это выгодно?
- 11.01.2015. Про Исход и хождение слов
