Взрослеющая собака может поставить под сомнение ваш авторитет, но если вы правильно выстроили свои отношения, поддерживаете их регулярными занятиями по дрессировке и положительной мотивацией, собака быстро откажется от притязаний на ваш статус. В случае отсутствия твердой руки и воли хозяина собака может попытаться установить свои правила игры.
Доминантное поведение у собак может принимать различные формы
Нарушения правил поведения в доме : собака решает, что ей можно делать в доме все, что ей вздумается, не смотря на запреты – спать на кровати, прыгать на вас, клянчить куски за столом и так далее.
Общее непослушание : игнорирует команды, тянет время или делает вид, что ее это не касается.
Инстинкт охранника : собака начинает охранять различные предметы и угрожающе рычит, когда вы подходите слишком близко по ее мнению. Она начинает охранять свою еду и может даже бросится на члена семьи, если он находится рядом, когда она ест.
Агрессивность : собака становится агрессивной по отношению к другим собакам, в некоторых случаях агрессия может быть направлена на хозяина и членов семьи. При возникновении подобной ситуации нужно незамедлительно обратиться к опытному дрессировщику. Такое проявление агрессии может доставить вам большие неприятности, поэтому нужно как можно быстрее решить эту проблему.
Наши действия: необходимо понизить ее самооценку для того чтобы она спокойней восприняла свое подчиненное положение. Убедитесь, что все члены вашей семьи соблюдают на практике правила поведения собаки в доме. Если вы обнаружите, что собака лежит на кровати, заставьте ее покинуть уютное гнездышко, не обращайте внимания на протестующий рык. Правила должны диктовать вы, а не собака. Используйте любую возможность, чтобы показать кто в доме хозяин. Не позволяйте ей первой проходить в дверь, дайте команду «ждать», пройдите первым и только потом подзовите ее к себе. Давайте команды так, чтобы обеспечить себе максимальный шанс на успех.
Собака охраняет свое место (подстилку, клетку...)
Иногда собака начинает охранять свое личное пространство, не позволяет подходить близко к своей подстилке или клетке когда она там отдыхает. Наши действия: клетку необходимо убрать, вместо лежанки положить на пол другую подстилку до тех пор, когда проблема не исчезнет. Подойдя к отдыхающей собаке, угостите ее лакомством, периодически подзывайте ее к себе, награждайте лакомым кусочком за послушание и посылайте на место. С помощью этих нехитрых приемов вы отучите животное негативно реагировать на ваш подход и сможете контролировать ее поведение.
Собака охраняет миску с едой
При повышенной агрессивности собака стремится охранять свою миску с едой, не позволяет не только приближаться к ней во время еды, но даже смотреть, на то, как она ест. Наши действия: поставьте перед собакой пустую миску, немного отойдите, и бросайте в миску корм маленькими кусочками, постепенно сокращая расстояние - собака быстро научится радоваться вашему приближению. Когда вы заметите изменения в поведении собаки в лучшую сторону и будете полностью уверены в своих силах, заберите у нее миску, когда она съест половину порции, дайте команду «ждать», а затем позвольте ей доесть свою порцию еды. Такой прием позволит нам контролировать ее поведение во время еды.
Агрессия по отношению к другим собакам
Для решения проблемы в качестве раздражителя стоит привлечь спокойную собаку, не поддающуюся на провокации. Начинаем знакомство, держа собаку на ненатянутом поводке, натянутый поводок только возбудит собаку. Отвлекаем внимание от раздражителя игрушкой или лакомством, а затем переключите ее внимание на объект (собаку). Прогуливаемся вместе с другими собаками стараясь приковать внимание собаки к себе, возможно, такое упражнение нужно будет повторить несколько раз. Когда почувствуете, что собака готова к спокойному общению с другой собакой, спустите собак с поводков. Если у вас есть тень сомнения, лучше подстраховаться и надеть намордник, это даст вам уверенность в том, что ваш пес не нанесет вреда другой собаке. Не избегайте ситуаций, при которых возможно встретить других собак. Лучше решить проблему сразу, чем постоянно пытаться избегать встреч с другими собаками.
Одной из мер коррекции поведения считается - стерилизация (кастрация)
Стерилизация дает некоторые преимущества в плане будущего здоровья животного и сильно упрощает жизнь владельца. У суки с удаленными яичниками не бывает течки, поэтому нет необходимости изолировать ее от кобелей каждый раз, когда она наступает. Полностью снимается такая проблема, как ложная беременность. Стерилизованная сука не подвержена развитию пиометры, риск рака молочной железы сведен к минимуму. Кастрированный кобель не обращает внимания на сук с течкой, стремление метить территорию минимально, устраняется риск развития заболеваний простаты и рака яичка.
Не думайте, что стерилизация (кастрация) кардинально повлияет на поведение собаки и поможет изменить ее в лучшую сторону, в большинстве случаев стиль поведения остается таким же, как и до операции – привычку скальпелем не отрежешь. Более того, у стерилизованных сук, с ярко выраженным доминантным характером, поведение может резко измениться в худшую сторону, что объясняется повышением уровня тестостерона.
Оптимальное время проведения операции
Сук рекомендуется стерилизовать после того как у них была первая течка и прошла половина срока до второй. Для кобелей труднее определить оптимальное время проведения операции. Рекомендуется дождаться полного физического созревания, для крупных пород это возраст около девяти месяцев, но если кобель отстает в развитии время операции можно сдвинуть в ту или другую сторону.
Имейте в виду, ко времени проведения операции у собаки сформируется свой стереотип поведения в тех или иных ситуациях и для решения поведенческих проблем придется приложить немало усилий. Не надейтесь на авось, воспитанием собаки нужно заниматься с первого дня ее появления в вашем доме. Дрессировка не пустой звук, а единственный способ выработать у собаки навыки, позволяющие нам контролировать ее поведение, и для владельца собаки – это жизненная необходимость.
| 19. 04. 2011 |
Власть и лидерство традиционно находятся в поле влияния и исследования «гуманитариев» - философов, психологов, социологов. Однако в настоящее время все чаще для анализа данных феноменов исследователи прибегают к этологии – науке о поведении животных. Особое внимание в данном ключе уделяется агрессивному поведению и доминированию.
С точки зрения этолога нападение и агрессия – различные понятия. Хищник нападает, но его нападение не агрессивно: он охотится.
Агрессивное поведение сопровождается эмоциями страха, ненависти, гнева. Так поведение собаки, которая выгоняет со двора незнакомого, можно назвать агрессивным.
Межвидовая агрессия служит сохранению вида в конкурентной борьбе за жизненные ресурсы. Кроме межвидовой агрессии существует также внутривидовая агрессия, направленная на изгнание конкурентов со своей территории. Этологи характеризуют агрессию как:
Совместимую со страхом (агрессивно-трусливое состояние – самое опасное);
Способную накапливаться;
Способную переадресовываться;
Способную демонстрировать и запугивать, не нападая.
К.Лоренц утверждал, что хорошо оформленное агрессивное поведение (т.е. сложное агрессивное поведение) – одно из замечательных созданий естественного отбора.
Внутривидовая агрессия обеспечивает отношения доминирования и подчинения, после того, как наиболее сильный самец завоюет право лидера в стычках (в бою). Победа в стычках достается не обязательно тому, кто сильнее. Она дается тому, кто агрессивнее: любит навязывать конфликт, много и смело угрожает, а сам сравнительно легко выдерживает чужие угрозы. Ему уступают отчасти потому, что «нет охоты связываться». Это важная особенность доминирования.
Отмечают еще одно интересное обстоятельство. В детстве небольшой ростом и слабый мальчик проигрывал стычки (потому что у детей сила важна, они ею меряются). В результате в нем накапливается заряд нереализованной агрессивности и желания как-нибудь оказаться наверху. Став взрослым, он начинает борьбу за свой ранг «взрослыми» способами, действуя интригами, травлей и т.п. Психологами описано несколько подобных историй взросления тиранов.
Открытые архивы в настоящее время позволяют нам получить информацию, подтверждающую догадку этологов.
7 января 1932 года. Никому не доверяющий Гитлер ждет решения коллег по партии относительно своего лидерства. «Как всегда в таких случаях, он шантажирует соратников самоубийством: «Как только я буду убежден, что все потеряно, Вы знаете, как я поступлю с собой» Я не могу принять поражение. Я оставлю записку и пущу себе пулю». («Известия», 31 января 2003, С. 3).
Выяснение отношений при помощи силы и запугивания заканчивается построением иерархии. Во главе иерархии стоит доминирующий самец, который свою агрессию «делегирует» самцу «на ступень ниже», и таким образом, «тычки» как бы катятся с вершины пирамиды вниз.
«На дне», в основании пирамиды собираются, как правило, трусливые, завистливые особи, полные скрытой агрессии. Нуждаясь в разрядке, они переадресуют ее неодушевленным предметам, совершая акты бессмысленного вандализма. Разрушение «зоологической» иерархии в человеческом обществе ведет в первую очередь к смягчению агрессивного поведения лидеров и нейтрализации вандализма «низов».
Анализ социального поведения ближайших животных «родственников» человека – приматов показывает, что, например, группа горилл устроена как патриархатная автократия (власть доминантного зрелого самца). В данной группе другие молодые самцы образуют простое иерархическое соподчинение. Доминант постоянно напоминает о своем ранге, заставляя подчиненных уступать ему пищу, удобные места, оказывать знаки внимания. До открытой агрессии, как правило, противостояние не доходит, глава группы ограничивается демонстрацией силы и символического наказания провинившихся.
У других «дальних родственников» - павианов – геронтократия (власть стариков). На вершине группы стоит группа патриархов. Их отношения конкурентные, однако они смогли образовать союз для удержания иерархической власти. Три предмета постоянно беспокоят патриархов: сохранение и приращение территории стада, удержание самок (контроль над репродуктивной функцией и лояльность) и власть.
У приматов также существуют символы власти. Главный из них – зрительное возвышение над остальными. Вожак всегда занимает высокое место: бугор, камень, пень (у людей – трон, престол, президиум, трибуна).
В тех группах приматов, где царит геронтократия, патриархи на вершине власти окружают себя детенышами. Им они передают свой опыт, перед ними чувствуют себя более уверенно. Этологи подчеркивают, что человеческие тираны также окружают себя детьми, особенно это очевидно на праздниках и шествиях.
Итак, в первобытном стаде предков человека не равноправия, существовали общества с жесткими иерархическими пирамидами во главе с властным вожаком. Иерархическая пирамида самцов строилась в первую очередь по возрасту.
Внутри каждой возрастной группы самцы боролись за свой иерархический ранг как в одиночку, так и объединяясь в неустойчивые союзы. Если союз получался достаточно прочным, он пытался свергнуть самцов более высокого уровня в пирамиде. Если союз пробивался на вершину, образовывалась геронтократия.
Если на вершину прорывался один выдающийся по агрессивности самец – образовывалась автократия. Автократа окружали «шестерки» - особи с невысокими личными возможностями, но услужливые, коварные, жестокие. Иерархи все время прессовали субдоминантов, то есть немедленно переадресовывали агрессию на подчиненных, последние в свою очередь, на своих подчиненных, и так до дна пирамиды.
Стадо, особенно его подавленная часть, поддерживала автократа или геронтов, когда те наказывали кого-нибудь, особенно субдоминантов.
Самки принимали участие в коллективных осуждениях и расправах. Автократ и геронты в случае необходимости натравливали дно пирамиды на опасных для власти самцов.
Детеныши видели в иерархах своих отцов, а те, по мнению этологов, занимались их обучением. Иерархов почитали самки, дети и самцы более низких рангов и только субдоминанты питали к ним подавленную агрессивность.
Таким образом, биологическое лидерство, непосредственно связанное с доминированием и агрессивностью, обеспечивало власть и доступ к ресурсам. Это значило, что и сам лидер, и его потомство имело больше шансов выжить.
Иерархические программы не единственные программы общения, заложенные в человека естественным отбором. Существуют и альтернативные программы, на основе которых у человечества есть шанс построить иные отношения.
Однако демократия, возможно, опираясь на другие инстинктивные - «доброжелательные программы» межличностных отношений, тем не менее основана более на разуме, чем на инстинктивных программах. При всей значимости инстинктов движение человеческой цивилизации обусловлено человеческим выбором и разумом.
Что будем делать с полученным материалом:
Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
| Твитнуть |
Все темы данного раздела:
Аннотация
Данный учебный курс непосредственно связан с базовым курсом «Социальная психология»и «Психология управления», таким образом, опираясь на знания студента в области социальной психоло
Концептуальные основы психологии лидерства
Реальная жизненная практика требует от субъекта деятельности постоянной активности, инициативы и принятия ответственности. Наблюдения над социальными процессами помогают осознать, что в большинстве
Стили лидерства
Модель лидерства как научного управления, при котором руководителя интересует не сам работник, а наиболее оптимально устроенная среда, заменились в середине двадцатых годов на модель «человеческих
Зарубежные исследования психологии лидерства
Рассмотрим более подробно некоторые современные зарубежные теории лидерства. В настоящий период наблюдается расцвет двух областей лидерства – политического и организационного и формирование двух но
Отечественная психология и исследования лидерства
Социально-экономические изменения российского общества в конце ХХ века повлияли на развития исследований в отечественной психологии лидерства. Ослабление идеологического давления на ученых, появлен
Успешные лидеры и лидеры-неудачники: поведенческий портрет
Исследования психологов часто были сопряжены с поиском ответа на вопрос: кто становится лидером, кто может эффективно управлять группой. Первоначально исследования проводились путем выявления лидер
Стратегии жизненного успеха и мотивация достижения
В дифференциально-психологическом исследовании проблемы жизненной успешности важное место занимает анализ взаимосвязи индивидуальных поведенческих стратегий, многие из которых обнаруживают себя уже
Лидерство, авторитет и групповое давление: анализ результатов исследований экспериментальной социальной психологии
Лидерство неразрывно связано с проблемой последователей и тех, кто лидерство принимает и подчиняется лидеру. Лидеров в социуме гораздо меньше, чем тех, кто за лидерами следует и лидерам подчиняется
Кросс-культурные аспекты лидерства
Кросс-культурные исследования в области психологии лидерства предпринимаются для сравнения как далеких, так и достаточно близких культур. Изучаются и политическое лидерство, и менеджмент организаци
Гендерные аспекты лидерства
Гендерные исследования в гуманитарных и социальных науках являются таким инструментом анализа, который способен идентифицировать социальное неравенство и дикриминационные социальные практики, в осн
Власть и лидерство
Как мы убедились из материалов предыдущих лекций, лидерство в социуме позволяет получить власть - дополнительный доступ к ресурсам, что обеспечивает максимально благополучное выживание индивида. По
Феномен политического лидерства
Собственно концепции политического лидерства появились в конце XIX – начале XX века. В работах М.Вебера, Р. Михельса, К.Левина и других проблема политического лидерства стала рассматриваться как са
Психология политического лидерства
Л.Я. Гозман утверждает, что в человеческом обществе существует три способа выдвижения лидеров:
- борьба за лидерские позиции в иерархии, которая предполагает фактически насильственные спос
Изучение личности политического лидера в психологии
В политической науке проблема личности и лидерства в политике относится к числу наименее исследованных.
В профессиональных политологических изданиях число публикаций на эту тему – минималь
Женское политическое лидерство
Анализируя европейские и американские исследования последних 30-ти лет, посвященные гендерному измерению политики, Анна Темкина, профессор социологии Открытого Европейского Университета, подчеркива
Деструктивные лидеры»: лидеры тоталитарных обществ и лидеры террористических организаций
Большая часть известных человечеству режимов были диктаторскими. Не смотря на идеи демократического устройства общества в ХХ веке, во многих странах диктатуры сменяли демократически
Тренинги развития лидерства и руководства
Тренинговые программы для развития лидерских качеств возможно условно разделить на две большие группы.
Во-первых, это программы для уже реально действующих руководителей, которые хотели бы
Эмпирическое исследования лидерства: создание исследовательских программ
В изучении лидерства, также как и в ситуации с тренингами, следует различать подходы, направленные на психодиагностику руководства и лидерства как стихийного процесса. Рассмотрим основные подходы к
Глоссарий
Агрегативное направление – ведущее направление в изучении личности политического лидера, выстраивающее факты личности биографии политика в исторический контекст самого политического
У вашего питомца все признаки доминантного поведения налицо? Он самоуверенно и агрессивно отстаивает свои права на собственность, ведет себя вызывающе и редко показывает страх? Несколько минут назад ваша собака была ангелом, и неожиданно в одно мгновение превратилась в ужасного тирана. Как правильно себя вести в такой ситуации?
Чтобы решить проблему, нужно о ней узнать как можно больше. Для начала можно прочитать о том, откуда берется такое поведение и какие формы принимает, затем следует удостовериться, что у вашей собаки действительно есть признаки доминантного поведения. Затем можно уже попытаться разрешить выявленную проблему самостоятельно или обратившись к профессионалу.
В животном мире доминирование определяется как отношения между индивидуумами, целью которых является установление главенствующего положения для получения доступа к желаемым ресурсам (территории, еде, лучшем месте для отдыха, противоположному полу и др.) с помощью силы, агрессии, подавлении. Доминантное положение не может быть установлено до тех пор, пока другие животные полностью не подчинятся и не сдадутся на милость победителя.
Доминантная агрессия - агрессия, выказываемая индивидуумами, имеющими высшее положение по отношению к низшему звену для того, чтобы держать его в узде.
Как собака может стать такой?
Корни такого поведения лежат еще в щенячьем возрасте, когда с собакой обращаются как с важной персоной, которую холят и лелеют, хвалят за любое проявление правильного поведения. Питомец получает еду по первому требованию, у него есть огромное количество игрушек, а отдыхает он на хозяйских подушках. Собаки, с младенчества осыпаемые всеми благами, становятся избалованными.
Но для собак, имеющих задатки доминантного поведения и с более агрессивной натурой, такая жизнь, без вожака и четких правил и норм поведения, превращает их в пушистых монстров. Со временем они с помощью агрессии требуют все, что хотят: еду, игрушки, любое место для отдыха, внимание. Такое поведение и называется доминантной агрессией, и существует тогда, когда один из индивидуумов полностью сдает свои позиции. Тогда собака начинает диктовать людям, как им следует себя вести, и превращается в настоящего тирана.
В действительности, собаки, которые агрессивно ведут себя по отношению к членам семьи, редко имеют проблему, называемую доминантной агрессией. На самом деле собака просто пытается контролировать свою собственность из-за страха. К примеру, вы решили пустить собаку на диван, а в следующий раз увидели ее уже на подушке. Вы разозлись, и попробовали согнать собаку вместо того, чтобы отправить ее на место: «Вон отсюда!» Некоторые собаки просто уйдут, не дожидаясь повторного приглашения. Другие же отреагируют агрессивно, войдут в оборонительное состояние, так как они не обдумывают свои действия, а реагируют сиюминутно. С течением времени собака может начать реагировать еще хуже, так как будет уже ожидать разрешения этой ситуации с помощью конфликта.
Такая ситуация заставляет собаку вести себя агрессивно и защищать собственность. Всегда можно увидеть по ее поведению, как она настроена: если ее голова опущена, она лижет губы, смотрит вызывающе, группируется и др., значит, она испытывает злость, страх.
К счастью, в независимости от того, вызвана ли это агрессия доминантной природой или питомец избалован хозяевами, способ преодоления проблемы один, причем он не предполагает никакого насилия.
Как справиться с ситуацией умом, а не силой
Некоторые собаководы считают, что как в стае волков или прайде львов, справиться с доминантно-агрессивной собакой можно лишь уверенной, настойчивой силой или даже жестокостью. Проблема заключается в том, что в природе правление вожака обычно недолгое, продолжающееся лишь пока он физически силен, чтобы удерживать власть. Также и с людьми, лишь опытный собаковод может выиграть противостояние, другим же членам семьи придется отстаивать свое положение самостоятельно. Более того, эта борьба может привести к усугублению эмоционального состояния питомца. Поскольку эмоции управляют поведением, собака может держать в себе своё раздражение, пока она недостаточно сильна, чтобы драться, но внутри будет кипеть от возмущения. И когда она не сможет больше держать это внутри – укусит. К счастью, поскольку люди умнее, мы можем благополучно обойтись без насилия, воспользовавшись менее быстрым, но более эффективным способом. Ниже приведены некоторые рекомендации, которые помогут вам справиться с доминантным поведением вашего питомца.
1. Держитесь в безопасности. Избегайте всех ситуаций, влекущих за собой открытое противостояние. Это война, в которой можно победить не силой, а умом. Если диван – тот предмет мебели, который ваша собака охраняет, тогда для нее под запретом вся мебель. Перекройте к нему доступ, закрыв комнату, положите сверху книги, на которых собаке будет лежать неудобно. Или просто возьмите собаку на поводок и при необходимости стащите ее вниз. Постарайтесь делать это не выказывая эмоций. К примеру, беспечно возьмите поводок и пойдите в другую сторону. После чего похвалите ее угощением, за то, что она за вами следовала. Пускать питомца на другую мебель также нельзя, поскольку ему будет непонятно, почему на диван забираться нельзя, а на кресло – можно. Тогда все ваши попытки справиться с этой проблемой будут тщетными.
2. Возьмите под контроль всю собственность собаки. В этот список входят еда, мебель, игрушки, все, что ваша собака пытается защищать, считает только своим. Вместо того чтобы контролировать эти предметы, вы будете выдавать их собаке выборочно по необходимости. Также ограничьте свободу собаки, пристегнув поводок. Следующие несколько дней или даже недель собака должна быть везде с вами или быть посаженной на поводок, когда в доме посторонние. Это позволит питомцу избежать ситуации, которая была для него проблематичной, и даст вам возможность похвалить любимца за правильное поведение.
3. Научите собаку терпеливо ждать того, что ей хочется, а не добиваться. Покажите приготовленное угощение, чтобы она знала, что ее ждет, а потом подержите его в руках не давая. Сначала собака удивиться, почему сразу не получила угощение, а только по команде. Дождитесь, когда собака сядет, затем дайте угощения, пока она не сделала попытки встать. Пройдите несколько шагов и повторите. Тренируйтесь 10-20 раз подряд, и тогда ваша собака научится ждать спокойно.
4. Теперь следует научить собаку автоматически садиться, когда она чего-либо хочет , то есть по-своему просить. Подождите, пока питомец сядет, перед тем как кинуть ему игрушку, пропустить в дверной проход, получить угощение. Уберите подальше миску собаки и выдавайте каждый кусочек еды как поощрение, подбадривая ее лаской. Так она поймет, как это работает: все по порядку и предсказуемо. Когда питомец что-либо хочет получить, ему не следует беспокоиться об охране предмета. Он получит то, что хочет, просто сев спокойно и попросив. Собака должна понять, что единственный способ получить желаемое – сесть и подождать, внимательно сосредоточившись на вас. Это обучает самоконтролю, контролю над эмоциями, а также пониманию того, что решает только человек. Такой способ помогает любым собакам: злобным, агрессивным или собакам с проблемой концентрации внимания.
5. Научите собаку испытывать удовольствие от всех процедур , которые она не любила.
Например, она терпеть не может, когда вы держите ее за лапу. Начните приучать питомца с того, что просто прикасайтесь к лапе в том месте, где он навряд ли успеет среагировать и ответить. Трогайте лапу только тогда, когда собака получает угощение, а после того, как она заканчивает его есть – останавливайтесь. Когда она перестанет болезненно реагировать на ваши прикосновения, попробуйте нажимать на подушечки лап или подержите когтерезы около ее ногтей. Цель заключается в том, чтобы каждый этап питомец обращала внимание на угощение, а не на то, что вы делаете с ним в этот момент. Переходить на следующий этап можно только тогда, когда собака перестанет полностью реагировать на прикосновения к ней как раздражителю. Такая тренировка занимает обычно от пары дней до недели.
6. Скорректируйте свое поведение по отношению к собаке . Это серьезное испытание для хозяина, ведь ему хочется приласкать собаку, когда она запрыгивает ему на колени, вместо того, чтобы игнорировать ее, пока она не начнет себя вести вежливо. Или он позволяет собаке проскользнуть в дверной проем первой, вместо того, чтобы потратить время, успокоить собаку и заставить ждать его указаний.
Если суметь перестроиться и начать правильно выстраивать отношения с питомцем по всем направлениям, то добиться результата можно быстро, поскольку он сумеет быстрее уяснить для себя, как следует вести. Хозяин устанавливает правила, и для собаки становится все понятно и предсказуемо, ей остается только довериться хозяину и следовать его правилам. Как только это случится, питомец сложит обязанность принимать решения самостоятельно, снимет с себя ответственность, положившись на своего вожака. Более того, если собака научится вежливо просить, вам останется только поощрить ее за хорошее поведение, когда вы решите, что она этого заслужила. Вы контролируете собаку, и делаете это не угрожая, а последовательно и рационально, что впоследствии поможет наладить взаимопонимание и укрепит ваши отношения.
Как собеседники, люди могут делиться по нескольким типам, но есть два направления, которые наиболее обобщенно указывают нам на тип собеседника с которым мы общаемся. Это доминантный – недоминантный собеседник, мобильный и ригидный собеседники. В этой статье мы разберем особенность доминантного собеседника, а также приемы общения с ним. Доминантные собеседники не редкость в наши дни, их сразу можно определить после первой же минуты разговора. При общении с доминантным собеседником, вы ощущаете давление с его стороны, он довольно напорист, часто жестко изъясняет свою позицию, постоянно сокращает дистанцию между вами. Психически он вас подавляет, прет на вас как танк, не обращая внимания на ваш дискомфорт, в связи с этим, не заботясь о том, поймете ли вы его или нет, интересует ли он вас вообще. Общаться он может на достаточно высоком эмоциональном тоне, перебить который практически невозможно.
Если вы начнете что-нибудь говорить, то вероятно обязательно будете неоднократно перебиты, на ваши аргументы могут последовать насмешки с его стороны, жесты характеризующие безразличие или непонимание. Все это приемы психического подавления, лишение вас уверенности в себе, дабы вы признали себя неправым и начали сомневаться в себе. На ваши вопросы он не считает нужным отвечать, демонстрируя тем самым несерьезность ваших слов и вас самих.
Доминантный собеседник может неожиданно замолкнуть, выдержать паузу, дабы вы вновь и вновь повторяли свои аргументы, демонстрируя непонимание и недоумение, и высокую степень концентрации. Вы начинаете теряться в догадках, перебирать свои доводы и аргументы, пытаетесь выяснить, понимают ли вас и вашу позицию. На самом деле доминанту на вашу позицию наплевать, его задача вдолбить в вас свою позицию, установить свои правила, навязать свою точку зрения. Если он и будет вас выслушивать, то задаст массу уточняющих вопросов, с некой степенью сомнения, что безусловно окажет на вас давление и вызовет чувство неуверенности в себе. Доминанты никогда не признают своей неправоты, и если даже вам удастся в чем-нибудь его убедить, то похвала в связи с этим будет достаточно шумной и эмоциональной с таким чувством, будто он наконец-то чего-то дельного от вас дождался. Это естественно тоже демонстрация силы, также подсознательно оказывающее давление на вашу психику. Доминантные люди имеют свои преимущества, они хорошие ораторы и лидеры, способные повести за собой. Такой человек не боится в трудный момент взять на себя ответственность за происходящее, принять решение, направить в нужном направлении действия других. Одним словом эти люди старательно пытаются выделить себя из числа остальных, стремятся взять все в свои руки, жаждут славы и признания, не признают никакой иной роли, кроме роли лидера.
Способов общения с такими людьми может быть несколько, в зависимости от того, какой собеседник вы. Если вы такой же доминантный собеседник, то не исключена ситуация конфликта, и в зависимости от цели общения и отстаивания интересов, конфликт может быть единственным решением договориться. Это действительно так, ведь только ощутив характер и силу собеседника, доминантная личность может проявить к нему уважение. Если вы не такой человек, а более сдержанный и менее агрессивный, то вам рекомендуется применить иные приемы общения с такими людьми. Доминанты обычно рассчитывают на панику своего собеседника, его реакции на провокацию, тем самым укрепляя свою позицию. Потому делать этого не следует, ведите себя так, как будто общение со столь агрессивным собеседником для вас обычное дело, и даже чувствуя дискомфорт и нервозность, ни в коем случае не демонстрируйте этого. Пусть проявляет свою динамичность и упорство, не мешайте ему, на любые провокации реагируйте свободно, соглашайтесь, признавайте правоту доминантного собеседника, признавайте его силу. А в момент когда он захочет получить от вас ответ, как результат своих усилий, сделайте паузу и спокойно, уверенно, без доли сомнения, повторите свою позицию, настаивая на своих требованиях. Это уже ошеломит его, ибо вы продемонстрируете свою решительность, смелость, покажете что не боитесь лающего пса.
Еще один пример менее распространен, но иногда его можно применить. Это поведение аналогичное предыдущему, игра как бы в поддавки доминанту, а потом неожиданно, с большой мощью, вы начинаете проявлять агрессию и жесткость в общении. Доминантный собеседник вроде бы подумает, что вы поддались на провокацию, что возможно будет конфликт, что вас удалось вывести из себя. Но также как и внезапный взрыв с вашей стороны, следует спокойное и рациональное рассуждение, к которому вы возвращаетесь, после мощного нажима на собеседника. Вероятно даже доминантная личность, не особо захочет, вновь разбудить в вас зверя, и потому будет вести себя более сдержано. Ну и на конец, последний прием, наиболее распространенный в общении с доминантными людьми, с доминантным собеседником – это полное согласие с его позицией. Такое нередко применяется в дипломатии, когда вроде бы все договоренности решены, но потом оказывается, что человек все равно сделал по своему, объясняя это банальным пересмотром своей позиции, либо недопониманием собеседника. Это мягкая позиция, достаточно хитрая, как уже было сказано в основном применяемая в политике, где лишние конфликты не к чему, где главное отстоять свои интересы, пусть даже самыми подлыми и лживыми методами.
При таком методе, надо отвечать уклончиво, избегать конкретики, не указывать четких сроков исполнения договоренности, ссылаться на третьих лиц в принятии решения, говорить, что вам надо подумать или посоветоваться. Только уж если собеседник сильно настаивает на конкретике, можно с ним согласиться, ведь найти причину для того, чтобы поменять свое решение, вы всегда можете. Вот собственно основные способы общения с доминантными собеседниками, какой из них применять выбирайте сами, тут как уже было сказано, все зависит от вашего характера. Главное помните, что не следует бояться общения ни с какими людьми, всегда есть возможность переиграть любого собеседника, отстоять свою позицию и свои интересы, в общем, прийти к тому результату, который нужен вам. Так что не думайте о поражении никогда, каким бы, не был ваш характер и характер вашего собеседника.
Ныне подчас подчеркивают, что явление доминанты первым заметил не А. А. Ухтомский, а в 1881 г. – Н. Е. Введенский, в 1903 г. – И. П. Павлов, в 1906 г. – Ч. Шеррингтон, а сам А. А. Ухтомский – в 1904 или даже в 1911 г. Но дело не в наблюдении и констатации факта, а в формулировании закономерности или принципа и в создании теории. Идея доминанты была изложена А. А. Ухтомским в 1923 г. в работе "Доминанта как рабочий принцип нервных центров". Это было почти сразу после смерти его учителя Н. Е. Введенского (1922 г.), хотя, согласно воспоминаниям А. А. Ухтомского, он стал излагать студентам идею доминанты приблизительно в 1920 – 1921 гг. Впрочем, как мы только что видели, и термин "доминирование" в прямо относящемся сюда смысле, и содержание концепции уходят корнями в наследие Шеррингтона и еще более Введенского. При этом, однако, сам А. А. Ухтомский долгое время преувеличивал расхождение своей концепции со взглядами учителя, т.е. Н. Е. Введенского, как и с направлением И. П. Павлова. Лишь потом его озарило сознание, что его учение о доминанте поистине вытекает из представлений Введенского, в том числе о пессимуме, парабиозе и истериозисе. И еще позже убедился он, что многое в его принципе доминанты гармонически сочетается и рационально размежевывается с павловскими условными рефлексами. Впрочем, как увидим, в вопросе о торможении осталось глубокое расхождение.
На рецепторные поля организма, на его рецепторы внешней среды (экстерорецепторы) и своей собственной внутренней среды (интерорецепторы, а также рецепторы собственных движений – проприорецепторы) воздействует в каждый данный момент великое множество разных раздражающих агентов. Ведь среда постоянно меняется то медленно, то быстро, мало того, бодрствующий организм сам ускоряет и разнообразит смену принимаемых раздражений своей неугомонной активностью, движениями, "подставляясь" под новые и новые агенты. Физиолог должен примирить это с тем фактом, что в каждый момент наблюдается в общем один какой-то ответ, одна деятельность или даже одно движение, а не великое множество условных и безусловных рефлексов по числу атакующих раздражении. Рефлексы бы сталкивались между собой и в полном смысле взорвали бы организм в первый же миг его существования. Отсюда вслед за Шеррингтоном мысль А. А. Ухтомского: "Все разнообразнее и обильнее сказывающаяся взаимная зависимость между объемом рецепции животного и его образом поведения не допускает более старого представления об организме как о пачке независимых друг от друга рефлекторных дуг". Нет, оказывается, рефлексы работают под лозунгом "все за одного, один за всех".
А. А. Ухтомский в работе "Парабиоз и доминанта" пояснил это с помощью терминов и образов, заимствованных из технической механики. Во всякой полносвязной системе, в том числе в машине, составляющие ее твердые тела части, детали так сочленены между собой, что оказываются исключенными все движения, кроме одного. В направлении этой единственной оставшейся "степени свободы" разряжается приложенная энергия и совершается работа. В технических механизмах сама форма соприкасающихся поверхностей тормозит движения во всех других направлениях, кроме одного. Но в организмах полносвязность скелетно-мышечных систем обеспечивается отнюдь не формой поверхностей твердых тел, нет, здесь преобладают сочленения о двух или даже о трех степенях свободы. Кисть руки относительно туловища обладает семью степенями свободы, т.е. практически ее перемещения относительно туловища ограничены только длиной костей, в основном она как бы не имеет связи с ним. По подсчету О. Фишера, учитывая возможные перемещения между корпусом, головой и конечностями, мы находим в нашем теле не менее 107 степеней свободы. И это не считая движений лица и движений внутри корпуса. В скелете же, освобожденном от мягких частей, число возможных перемещений еще больше.
Это значит, продолжает Ухтомский, что тело и скелет не представляют собой механизма: ведь механизм характеризуется одной степенью свободы, т.е. сохранением возможности лишь для одного движения (или немногих) при исключении, иначе -торможении множества других движений. Значит, в живом теле потенциально заключено очень много механизмов. Всякий отдельный сустав тела способен образовать столько механизмов, сколько в нем степеней свободы, но он не образует ни одного из этих механизмов, пока все степени свободы открыты одинаково. Благодаря тому, по словам А. А. Ухтомского, что механизмы в живом теле осуществляются не раз навсегда пригнанной формой сочленений (как в технических механизмах), но подвижным распределением мышечных тяг и сопротивлений, приобретается то замечательное обстоятельство, что живое тело представляет собой не единую, раз навсегда определенную машину, но множество переменных машин, которые могут калейдоскопически сменять друг друга, используя одни и те же сочленения и лишь градуируя иннервацию работающих мышц. Тело представляет собой множество сменяющих друг друга машин, своевременно и пластически приспосабливающих его к условиям момента, однако лишь если в каждый отдельный момент имеется одна определенная степень свободы и энергия направляется на выполнение одной очередной работы. Это значит, что все остальные должны быть в этот момент исключены, устранены, заторможены.
Следовательно, половина дела или даже наибольшая половина – торможение. Уже даже в простейших технических приборах, говорит Ухтомский, осуществление механизма предполагает устранение (торможение) множества возможных перемещений ради сохранения немногих или одного. Тем более в теле животного механизмы осуществляются настолько, насколько устраняются (тормозятся) множества движений ради использования немногих степеней свободы или, еще лучше, одной степени свободы.
Здесь мысль А. А. Ухтомского достигает кульминационной точки, критического рубежа. Не вытекает ли из этого рассуждения, что физиолог должен обратить главное внимание на это количественно господствующее явление, торможение, и допустить, что оно поглощает подавляющую массу рабочей энергии организма? Но А. А. Ухтомский отказывается от этого логичного шага. Он пишет: "В нашем теле исключение движений, необходимое для образования механизмов, достигается, как мы видели, активным вмешательством мышц, и уже это делает тем более очевидным, что формирование полносвязных систем в нашем теле само по себе требует затраты энергии на работу торможения рядом с энергией, идущей, собственно, на рабочий эффект очередного механизма. И здесь также может быть речь лишь о том, чтобы формирование механизмов было по возможности экономнее в том смысле, чтобы устранение движений обходилось как можно дешевле, а наибольшая часть разряжающейся энергии шла на динамический эффект".
Вот тут и возникает возражение. Откуда вытекает этот принцип экономии, почему торможение должно обходиться "дешевле"? Вся предшествовавшая логика могла привести к обратному предположению: раз надо затормозить n степеней свободы и оставить одну, значит, и расход энергии мог бы относиться как n :1, а может быть, и как nх :1, если допустить, что энергетический коэффициент торможения вообще в х раз больше динамического эффекта. Даже в этом последнем допущении нет ничего биологически абсурдного, ибо, как показал автор, затрата эта все равно вкладывается в формирование данного биологически необходимого механизма и в обеспечение его эффекта, а не идет на какие-то побочные цели. А. А. Ухтомский исходит из недоказанного постулата экономии затрат на предпосылку действия, тогда как сомнительно вообще высчитывать, что дороже, что дешевле, если все идет в общее дело. А. А. Ухтомский критикует физиолога А. Хилла за его расчеты, из которых необходимо следовал вывод, что "мышца, играющая роль всего лишь задержки, т.е. использующая свой механический потенциал для "статической работы", действует с громадным перерасходом энергии...". Это представляется ему невозможным. В другой работе – "Доминанта как рабочий принцип нервных центров" – сам А. А. Ухтомский подошел было к гипотезе, что, может быть, на совокупность центров, подлежащих сейчас торможению, падают импульсы не такие, какие нужны для положительной работы тех же центров, а именно для торможения падают усиленные или учащенные импульсы, а для положительной работы – редкие и умеренные. Однако он отверг эту гипотезу (хоть она в немалой мере соответствовала бы нейрофизиологическим представлениям Н. Е. Введенского) с той же "экономической" мотивировкой: предположить это, пишет он, "значило бы допустить, что работа нервного механизма рассчитана на невероятно расточительную трату энергии". Какой недостаточный аргумент! Сколько фактов свидетельствует о расточительности живой природы. Здесь сравнение с технической механикой твердых тел завело слишком далеко.
А. А. Ухтомский как бы чувствовал зыбкость почвы в этом вопросе, снова и снова возвращался к нему. Однажды он попробовал разграничить расходы энергии на проводящих нервных путях и в исполнительных мышечных органах. Он готов уже допустить, что торможение на проводящих путях обходится дороже, чем проведение возбуждения, но утверждает, что для общего энергетического баланса это малосущественно, ибо подавляющая часть энергии расходуется на рабочие, исполнительные органы. "Энергетическое хозяйство организма в целом заинтересовано преимущественно в экономном расходовании потенциалов станций назначения мышц. По-видимому, некоторая неэкономность работы допускается в нервной сети ради того, чтобы оградить мускулатуру от неэкономной траты". Все это имеет характер не эмпирический, а априорный: ведь никто еще не отделил настолько работу, выполняемую нервными окончаниями в мышце, от работы мышцы.
Так определился выбор направления мысли А. А. Ухтомского. Хотя положительную работу и сопряженное с нею торможение всех ненужных в данное время рабочих возможностей организма он всегда рассматривал как две половины принципа доминанты, две равноправные стороны единого акта и хотя вторую половину, торможение, он рассматривал не как бездействие, а как специфическую и очень важную работу, на деле он уделял главное внимание первой половине. Сопряженное торможение осталось в системе А. А. Ухтомского на заднем плане. Однако изредка в его словах звучит предвидение, что будущая наука переменит это соотношение. Так, из одной его неопубликованной работы Ю. М. Уфлянд цитирует такие вещие слова: "Будущее более конкретное и содержательное понимание доминанты и ее законов будет почерпнуто более всего именно из познания тех изменений, которые ею вносятся в течение прочих реакций в теле". Это будущее еще только наступает.
Каково же наличное "менее конкретное и содержательное" понимание доминанты и ее законов?
А. А. Ухтомский нашел удивительно глубокое и простое физиологическое построение. Мозговой очаг единственной степени свободы, открывающейся в данный момент, сам и тормозит все остальные степени свободы, так как оттягивает на себя от соответствующих центров направляющееся к ним нервное возбуждение. Вот почему все поступающие раздражения, которые должны были бы вызывать одновременно множество всяческих рефлексов, не взрывают организм, а содействуют эффекту одной рефлекторной дуги, в данный момент господствующей, доминирующей, т.е. экспроприирующей все прочие возможные. Почему доминирует именно она? Это подготавливается предшествующей "историей" данных нервных центров, например накоплением интероцептивных или гормональных, химических сигналов о готовности какого-то биологического акта, о его неотложности; в условиях эксперимента доминанта может быть подготовлена прямым воздействием слабого электрического тока или, скажем, стрихнина на нервные центры. Доминантная группа нервных центров (в большинстве случаев неправильно говорить об одном центре: выражения центр или очаг доминанты служат лишь условным сокращением для обозначения "констелляции" взаимосвязанных в данный момент систем на всех этажах -корковом, подкорковом, в автономной и симпатической нервной организации, в механизме гуморальной регуляции) характеризуется: 1) высокой возбудимостью, 2) способностью стойко удерживать свое возбуждение, 3) суммировать в себе возбуждение от вновь и вновь приходящих нервных импульсов. А. А. Ухтомский придавал большое значение четвертому признаку – инертности этих свойств в доминирующей группе нервных центров: доминанта "настаивает на своем". Доминанта – явление более или менее длительное, поэтому школа А. А. Ухтомского в быстро преходящих рефлексах не усматривает состояния доминанты. Но доминанта всегда временна. Ее купирует либо полное завершение биологического акта, либо прекращение по другим причинам ее подкрепления адекватным раздражителем, либо подавляющая ее конкуренция со стороны подготовившейся (или подготовленной экспериментатором) более мощной группы центров. К еще одной причине торможения доминанты мы вернемся ниже.
В качестве наиболее наглядных примеров доминанты физиологи обычно указывают на такие акты, сложные рефлексы, которые от начала до завершения требуют известного промежутка времени. Таковы дефекация, мочеиспускание, еда, родовой акт, половой акт. Пока совершается такой цепной рефлекс, животное как бы приковано им, оно слабо реагирует или вовсе не реагирует обычными рефлексами на изменения внешней обстановки. А. А. Ухтомский любил повторять, что он впервые обнаружил явление, позже названное доминантой, когда приготовленная для лекционной демонстрации кошка на раздражение двигательных центров вместо ожидаемого двигательного рефлекса ответила рефлексом дефекации. То же самое установил он на акте глотания. Раздражения, которые по своей природе должны были бы вызывать строго определенный рефлекс, лишь усиливают протекающий в это время или подготовленный совсем иной рефлекс, тогда как нормально вызываемый ими рефлекс даже вовсе не возникает. В качестве классического примера приводят также опыт Ю. М. Уфлянда: у лягушки-самца весной очень сильна доминанта "обнимательного рефлекса", служащего для удерживания самки передними лапками, и тогда электрическое раздражение задних лапок вызывает не обычное отдергивание их, но только усиление этого обхватывающего движения передних конечностей.
Однако А. А. Ухтомский трактовал доминанту не как сумму примеров, а как универсальный принцип работы нервных центров, иначе говоря, как общий закон межцентральных отношений в живом организме. Надо заметить, что для такого широчайшего обобщения в немалой мере служили ему наблюдения над психической жизнью человека. Мы встречаем у него много примеров из классической художественной литературы, обобщений опыта, педагогических и психологических знаний. Установка личности, внимание, абстракция, идеал, настроение – все это призвано иллюстрировать принцип доминанты. И. П. Павлов не столь легко переносил на человека обобщения, сделанные на животных. Конечно, они оба исходили из замысла И. М. Сеченова найти общие для хладнокровных и теплокровных, для животных и человека, для бессознательного и сознательного в поведении человека физиологические механизмы. Но насколько И. П. Павлов с осторожностью на деле избегал человека, а если уж занимался им то предпочтительно больным, т.е. человеком в его регрессии и диссоциации, настолько А. А. Ухтомский свободно и охотно переходил от физиологии животных к высшим духовным действиям и свойствам людей. Впрочем он отличался от И. П. Павлова и столь же прямым ходом (вслед за Н. Е. Введенским) от цельного организма животного к изолированному нерву, к отдельному волокну нервной системы. Вовлекает он в поле зрения и одноклеточных.
В широком смысле принципу доминанты подчиняются и рефлексы спинного мозга, и рефлексы мозгового ствола и условные рефлексы, и процессы ассоциации, и те интегральные образы, в которых человек воспринимает окружающую среду. На всех уровнях А. А. Ухтомский обосновывал теорию доминанты как общего принципа нервной деятельности, не менее важного, чем сам принцип рефлекса. Но в теории доминанты при всей ее научной привлекательности есть роковое неустранимое слабое место.
Доминанта суммирует в себе возбуждения от разнообразных приходящих импульсов. Она останавливает все деятельности, какие возможно, без нарушения неотложных жизненных функций, чтобы самой овладевать возбуждающей их энергией, она накапливает в себе возбуждение, идущее в центральную нервную систему со всех рецептивных точек периферии. Бесконечно ли, неограниченно ли число этих нервных возбуждений, которые доминанта может в себе суммировать? Логика требовала бы положительного ответа. Но действительность решительно опровергает это.
Идея суммирования возбуждения восходит к представлениям об "общем пути" и "общем конечном пути", разработанным Ч. Шеррингтоном. Тут есть и анатомическая сторона – слияние разных периферических импульсов на ограниченных центральных проводящих путях и на тесных конечных эффекторных путях, но есть и чисто функциональная – общая природа нервных волн, или импульсов, делает возможным их объединение и скопление. Н. Е. Введенский рассмотрел все это пристальнее и выдвинул представление о пессимуме – такой силе и частоте раздражении, которая превращает возбуждение нерва или нервного центра в торможение. На базе такого состояния нервного субстрата возникает функциональное явление парабиоза: стойкого, неколеблющегося возбуждения, когда ткань утрачивает проводимость, следовательно, приобретает признаки торможения.
Но ведь тем самым доминанта, стойко суммируя возбуждения, должна оказаться вовсе не действенным созвездием центров, а, напротив, наиболее глубоко заторможенным. Как ученик Н. Е. Введенского, А. А. Ухтомский не мог не усмотреть этой неумолимой логики, этого грозного препятствия, возникающего на пути его представления о доминанте. Приведу два отрывка из его работ "Парабиоз и доминанта" и "Доминанта как фактор поведения".
"До сих пор мы говорили о торможениях, сопряженных с течением доминанты, одновременных с возбуждениями в доминирующем центре. Надо сказать о торможении, предостерегающем (подстерегающем. – Б.П .) доминанту на ее собственном пути развития. Все изложенное... о парабиозе приучило читателя к мысли, что суммирование и накопление возбуждения в физиологическом приборе носит в себе уже все элементы к тому, чтобы в следующий за тем момент времени в том же приборе наступило торможение. Нет необходимости в том, чтобы на доминантном пути произошел конфликт возбуждений с возбуждениями, привходящими со стороны других путей. На своем собственном пути возбуждения, доведенные до кульминации, приведут к торможению под влиянием тех же самых факторов, которые перед тем производили суммирование. Чуть-чуть учащенные или усиленные волны при одном и том же функциональном состоянии центрального прибора переведут его возбуждение в торможение. И при одних и тех же частотах и силах приходящих волн малейшее изменение в состоянии функциональной подвижности прибора переведет его былую экзальтацию в торможение. Нужна весьма тонкая регуляция силы и последовательности возбуждающих импульсов, с одной стороны, и функционального состояния прибора – с другой, если хотят поддерживать определенную доминанту и определенную направленность действия в механизме на одной и той же высоте. Иначе доминанта как известная односторонность действия сама в себе носит свой конец".
В другой раз – о том же самом. "Для нашей лаборатории процесс возбуждения самым интимным и непосредственным образом связан с процессом торможения, т. е. один и тот же рефлекс, протекающий на наших глазах при тех же раздражениях, только несколько учащенных или усиленных, а также при изменившихся условиях лабильности в центрах, может перейти в явления тормоза в этих же самых центрах. Это то, что носит название "физиологического пессимума", исходя из которого Введенский развивал теорию парабиоза. С этой точки зрения нужно ожидать, что возбуждение в доминантном очаге, перешагнув через известный максимум, тем самым предопределено перейти в свою противоположность, т.е. затормозиться. Значит, если вы хотите поддерживать определенный вектор поведения, определенную деятельность. на одной и той же степени, вы должны все время в высшей степени тонко учитывать изменяющуюся конъюнктуру в раздражителях и в центрах, степень возбудимости доминирующего центра, отношение ее к возбудимости соседних центров, отсюда возможность или невозможность выявления доминантных очагов и, соответственно с этим, рассчитывать частоты и силы тех раздражении, которые продолжают вноситься в центры. Если вы хотите поддерживать один и тот же вектор на одной и той же высоте, нужно все время, я бы выразился, воспитывать данную доминанту, тщательным образом обихаживать ее, следить за тем, чтобы она не перевозбуждалась, не перешагнула известной величины, а все время соответствовала бы текущим условиям в центрах, с одной стороны, и в окружающей обстановке – с другой".
Как видим, в поисках выхода из получающегося тупика Ухтомский переносит вопрос в практическую, воспитательную плоскость: "если вы хотите", как искусственно поддерживать доминанту. Здесь физиолог, изучающий саморегуляцию организма животных, перевоплощается в некоего тренера. Вероятно, он имеет в виду даже преимущественно воспитание доминанты у человека. Но нам интересна сама физиологическая констатация: доминанте неминуемо грозит гибель от притока дальнейших возбуждений, а так как она сама и привлекает их, значит, ей "предопределено" самозатормозиться – она "сама носит в себе свой конец". Где же этот рубеж? Ответы А. А. Ухтомского не содержат определенности: "перешагнув через известный максимум", "не перешагнула известной величины", "чуть-чуть". Вводится обязывающее понятие "кульминация" возбуждений, необходимо приводящая к торможению. Отсюда следует сделать вывод, что доминанта налицо только на нижележащем уровне, до кульминации, т.е. когда отнюдь не все возбуждения, идущие от чувствующих нервных окончаний, суммируются в одном центре.
Не противоречит ли это самой схеме доминанты? Остается ведь единственно возможное умозаключение, что, если доминанта полностью удовлетворяет своему определению, возбуждение предопределено перейти в свою противоположность, в торможение, а доминанта – исчезнуть.
А. А. Ухтомский приложил огромные усилия мысли, спасая свою идею доминанты от этого замкнутого круга. Тут надо отметить не только вот эту попытку соскользнуть на почву нестрогих рекомендаций воспитателю доминанты, не идущих к объективному анализу самого биологического механизма. Отступление с боями от универсальности доминанты можно подметить и по важным другим направлениям.
Это, в частности, введение понятия созревания или формирования доминанты. Мы с удивлением узнаем, что доминанта, собственно, является доминантой не когда она сформировалась, а лишь пока она формируется, не когда созрела, а пока созревает. Только поначалу, только в ранней стадии формирования доминанта как очаг, вернее, констелляция центров повышенного возбуждения первая отвечает на диффузную иррадиацию всяческих импульсов возбуждения, захватывает их. Только на этом этапе начального генерализованного возбуждения происходит рекрутирование избыточных, не необходимых, ненужных импульсов и групп нервных клеток доминантной констелляцией центров. Тут доминанта "настаивает на своем", но в следующий же момент своей жизни" (дабы не перевозбудиться и не впасть в парабиоз и торможение) она переходит к выключению ненужных участников, переходит от диффузной отзывчивости на любой раздражитель к избирательному реагированию только на адекватные раздражения, создавшие ее. Это, оказывается, и есть созревание доминанты. Теперь, когда она созрела, "из множества. новых, "не идущих к делу" подкрепляющих впечатлений... происходит подбор и отметка "пригодного", "нужного", "имеющего непосредственную связь"".
Но тем самым возрождается исходный вопрос: а куда направляются "ненужные" раздражения? Почему надо было иллюстрировать принцип доминанты примерами с дефекацией и глотанием, если они вовсе не характеризуют механизм созревшей, сложившейся доминанты, а лишь созревающей и складывающейся? Наконец, чем же такой механизм отличается от механизма, исследованного И. П. Павловым, где, с активными в настоящий момент центрами, например пищевыми, после преодоления начальной иррадиации возбуждающих факторов нормально вступают в связь только адекватные, "идущие к делу" раздражения?
Вот другое направление отступления от универсальности доминанты. В заключении к работе "Парабиоз и доминанта" Ухтомский предлагает схему, где он допускает три разных принципа, расположив их по степени удаления от уровня покоя организма в зависимости от силы раздражения. Вблизи оси покоя, т.е. при слабейших раздражениях, действует принцип Икскюля: возбуждение направляется к наиболее покоящемуся центру. Это реакции, противоположные принципу доминанты. Вдали от оси покоя, т.е. при сильнейших раздражениях, действуют реакции по принципу Геринга – Брейера: возбуждение, "близкое к кульминации", раздражениями не увеличивается, а, напротив, останавливается и переводится в обратные, противоположные реакции. Этот принцип опять-таки противоречит принципу доминанты. И только между обеими крайностями лежит зона, где принцип доминанты Ухтомского выполняется. Это развитие возбуждения, на полном ходу реакции, когда оно направляется к центру, в данный момент наиболее деятельному, т.е. когда раздражения подкрепляют имеющуюся реакцию. Широка ли эта средняя зона, не очень близкая к оси покоя и не очень удаленная от нее? Автор не разъясняет этого, но логика вещей заставляет считать, что она узка сравнительно с обеими другими.
Таким образом, область действия принципа доминанты и этим рассуждением крайне ограничивается. Может показаться, что в этом случае нет отступления именно перед неизбежностью для доминанты "перейти в свою противоположность, т.е. затормозиться". Но на деле, как станет очевидно ниже, именно этот самый призрак воплощен здесь в принципе Геринга – Брейера. Возбуждение, приближающееся к кульминации, несет смерть доминанте, хотя ее природа как раз побуждает ее идти к кульминации.
Еще одна линия обороны: Ухтомскому представлялось, что он спасет доминанту от этого неминуемого самоубийства, если строго разделит понятия "сила (степень) возбуждения" и "накопление (суммирование) возбуждения". Вот характерные отрывки на эту тему из работы "О состоянии возбуждения в доминанте " (1926 г.).
"Здесь я в особенности подчеркну значение третьего пункта в предотвращение неосторожного приписывания доминанте "сильного", а тем более "чрезмерно сильного" возбуждения. Отнюдь не в том дело, чтобы возбуждение в центре было заранее велико, ибо, если оно заранее велико, это может вредить образованию в нем доминанты в силу указания Введенского, что возбуждение, близкое к кульминации, легко переводится в pessimum добавочными раздражениями, и тогда доминанта не будет образовываться, а будет, напротив, гаситься новыми доносящимися до нее импульсами. Дело именно в том, чтобы за время самого действия дальней иррадиации центр оказывал способность (? – Б.П .) усиливать по ее поводу свое возбуждение, копить и суммировать его".
"Со своей стороны я всегда остерегался от приписывания доминанте сильного возбуждения и, надеюсь, нигде не дал повода для этого. Повод мог дать М. И. Виноградов (ученик Ухтомского. – Б.П .), который вопреки моим предупреждениям говорил о доминанте как о сильном возбуждении. Когда он писал свою работу, я говорил ему, что доминанта утеряла бы для меня весь интерес, если бы дело сводилось к элементарной разнице в силе "субдоминантных" и "доминантных" возбуждений; и я предупреждал также, что, не допуская со своей стороны лабораторного деспотизма, я оставляю за собою протест в печати".
"Подчеркиваю, что не сила возбуждения в центре в момент доносящегося к нему случайного импульса, а именно способность (? – Б.П .) усиливать (копить) свое возбуждение по поводу случайного импульса – вот что делает центр доминантным".
Вдумаемся в эти настойчивые разъяснения. Их направляет все тот же грозный призрак: угашение доминанты, торможение, подстерегающие ее, как только возбуждение в этом доминантном центре обретет силу, достигнет высокой степени. Вот этой угрозы и не охватывал взгляд М. И. Виноградова. Поскольку его прямой темой было лишь образование доминанты, а не состояние и развитие доминанты, профессор был прав, указывая, что в этот момент – "заранее", т.е. в момент возникновения доминанты, – дело не в сильном возбуждении центра, а я" некоей (не объясняемой им далее) "способности" усиливать (копить) свое возбуждение. Да, в этой начальной фазе доминантный центр проявляет своего рода "голод", "ненасытность" к разнообразнейшим, идущим оттуда и отсюда раздражениям. Однако это различение лишь возвращает нас к уже рассмотренной логической трудности: в созревшей, сформировавшейся доминанте налицо все-таки не только способность центра усиливать (копить) свое возбуждение, но тем самым налицо усилившееся, усиленное возбуждение, а вместе с ним и неминуемо наступающее превращение возбуждения в торможение.
Никуда не скрыться от этой трагической перспективы – от неумолимой внутренней логики принципа доминанты. А. А. Ухтомский все время пытался отбиться и укрыться от нее. Это отчасти относится и к трактовке им понятия парабиоз. Вот любопытное примечание от редакции при посмертной публикации нескольких его статей: "В некоторых статьях, относящихся к 30-м годам, А. А. Ухтомский дал повод к распространению представлении о парабиозе как о состоянии "чрезмерного возбуждения" или "перевозбуждения". В последние годы своей жизни он настойчиво боролся с таким представлением, усматривая вместе с Введенским в парабиозе состояние своеобразного возбуждения – местного, стойкого и неколебательного характера". Разумеется, это разграничение вполне оправданно, но остается впечатление, что в слишком настойчивом противопоставлении количественного критерия возбуждения его данному качественному своеобразию отдаленно проявляется стремление избавиться все от той же дилеммы: ведь "перевозбуждение", влекущее в парабиоз, это и есть роковое предопределение доминанты.
Учтя все сделанные ограничения, мы видим, что доминанта утратила свою универсальность, напротив, шаг за шагом сводится все к более узкому диапазону явлений. Перед этой очевидностью крупнейший представитель школы А. А. Ухтомского профессор Н. В. Голиков вынужден настаивать на различении двух разных понятий: "принципа доминанты" (всеобщих доминантных закономерностей в работе нервных центров) и "состояния доминанты". Первому понятию он готов придать самый универсальный характер, "любой условный и безусловный рефлекс подчиняется закономерности доминанты", но это нечто трудно отличимое от начальной иррадиации и последующей концентрации по И. П. Павлову, а состояние доминанты – узкая, отчетливо наблюдаемая группа явлений: это такая рефлекторная реакция, которая обладает инерционностью, персистирует (настаивает), т.е. является известное время текущим рефлексом, определяющим поведение организма на более или менее длительный срок. Доминанта на деле свелась к обязательному наличию четвертого признака -инертности, признака довольно специфического, представляющего скорее отклонение от нормы, чем норму. Раз так, не ближе ли к истине был Н. Е. Введенский, назвавший нечто подобное истериозисом и видевший в нем именно аномальное состояние в нервных путях?
И все же весь наш анализ имеет целью не критику теории доминанты, а, наоборот, подготовку предложений, которые сняли бы указанные трудности.
В основе учения А. А. Ухтомского лежат логически безупречные выводы и задачи, но это учение, как показано выше, содержит в своем нынешнем виде отрицание себя, следовательно, требует какого-то дальнейшего развития.
Один из самых близких учеников А. А. Ухтомского, профессор Э. Ш. Айрапетьянц, к 90-летию со дня рождения учителя написал его научный портрет. Там есть, между прочим, такое сопоставление с другими великими русскими физиологами: "Можно допустить следующую постановку вопроса: были ли бы физиологами такого взлета теоретической мысли И. П. Павлов и Н. Е. Введенский, если бы они не имели бы физиологической лаборатории, не ставили бы ежедневно опыты, не имели собственных экспериментальных рук, не участвовали бы в опытах своих сотрудников? Конечно, нет! Был ли бы тем, чем есть, академик А. А. Ухтомский, если по тем или иным обстоятельствам он не имел возможности длительно, годами посещать лабораторию и не то что самому не ставить, но и не видеть течение опытов? Безусловно, да. А где обобщать факты – в Рыбинске или на 16-й линии, по кривым и протоколам своих и чужих сотрудников, – профессору Ухтомскому было совершенно все равно".
Дело в том, что физиология нервной системы и нервной деятельности – это не только отрасль знания, естествознания, это способ мышления, способ детерминистического подхода к явлениям жизни и психики. Следовательно, это либо добывание новых фактов для переосмысления прежде известной совокупности, либо подход с новой позиции к уже выявленным фактам, в обоих случаях это прежде всего особый способ мышления – строго естественнонаучный с дальним прицелом на психику человека.
Две идеи привели А. А. Ухтомского к конструированию теории доминанты.
Первая идея. "Старая физиология разложила центральную нервную систему на множество отдельных рефлекторных дуг и изучала каждую из них в отдельности. Перед нею стояла задача, как из этого множества механизмов может слагаться для каждого отдельного момента единство действия. Не отвлеченное единство, а всегда вновь и вновь интегрирующееся объединенное действие около определенного вектора". "Из механического представления о рефлексе не построить координированного целого нервной системы: координацию не удается понять как вторичный продукт механической работы: фактически координация дана уже в самом элементарном из рефлексов как след его работы в целом... Было бы крайне неправильно из выделенной частности пытаться строить целое. Напротив, частность приобретает смысл лишь постольку, поскольку мы откроем ее роль... в целом, которая координирует ее с подобными же другими частностями".
Это обновление идеи рефлекторной дуги означало, что отныне мы будем считать средней частью дуги не те или иные центры мозга, а мозг как таковой, мозг в целом. Мало сказать, что всякий очаг возбуждения теперь мыслится как синхронная и ритмически самонастроенная активность целой совокупности весьма разнообразных центров, расположенных на разных этажах нервной системы – в спинном мозгу, в нижних, средних, высших отделах головного мозга, в автономной системе (констелляция центров). Главное, что это возбуждение, раз только оно налично или подготовлено, подкрепляется всевозможными поводами и впечатлениями, "не идущими к делу", "случайными", т.е. по старой физиологической теории принадлежащими к совсем другим рефлекторным дугам. Доклад "Доминанта как фактор поведения" (1927 г.) Ухтомский начал превосходным противопоставлением старому представлению о центральной нервной системе как агрегате громадного количества достаточно постоянных в своем нормальном функционировании рефлекторных дуг нового представления, которое не видит ничего ненормального в том, что на деле, в эксперименте, вызывая какую-либо рефлекторную дугу, мы наблюдаем весьма разнообразные эффекты, далеко не постоянные и иногда даже прямо противоположные тем, какие мы спервоначала от них ожидаем. В традиционных школах, в частности в английской, возникло учение о рефлекторных "извращениях", и тема эта чрезвычайно оживленно разрабатывается, так как отклонения функционирования рефлекторных дуг от того, "что им по штату полагается", отклонения, доходящие даже до противоположности, расцениваются как интересные исключения, аномалии, извращения по отношению к норме для каждой рефлекторной дуги, рассматриваемой как основное явление, как постоянно функционирующий аппарат. "Та школа, к которой я принадлежу, – писал А. А. Ухтомский, – школа профессора Введенского, отнюдь не смотрит на извращения эффекта на одном и том же физиологическом субстрате как на нечто исключительное и анормальное. Она считает их общим правилом...". Еще бы, где бы ни начиналась рефлекторная дуга, она в средней части имеет дело с состоянием целого мозга, которое и направляет ее дальнейшее развертывание, ее заключительную часть. По крайней мере так дело представляется для начальной стадии формирования доминанты. Мы уже знаем, что в дальнейшем ее формировании приходится допустить либо ее угашение от избыточного притока раздражении, либо вступление в действие отсева "не идущих к делу" раздражении, что лишает содержания все сказанное выше, ибо возвращает нас к биологически "нормальной", "правильной" рефлекторной дуге.
Вторая идея. "Как может осуществиться такое единство реакции? Для этого нужно, чтобы множество других реакций было заторможено, а открыт был путь лишь для определенной: а) фокус повышенной отзывчивости;
б) сопряженное торможение". "Мы оказываемся... перед совершенно своеобразным сочетанием центральных работ. Достаточно стойкое возбуждение, протекающее в центрах в данный момент, приобретает значение господствующего фактора в работе прочих центров: накапливает в себе возбуждение из самых отдаленных источников, но тормозит способность других центров реагировать на импульсы, имеющие к ним прямое отношение". Сопряженные торможения – это "целая половина" принципа доминанты. "Суммирование... возбуждений в определенном центре сопряжено с торможениями в других центрах". Доминантные изменения – это двойственные реакции: "Нарастающее возбуждение в одном месте и сопряженное торможение в другом месте". "При развитии доминанты посторонние для доминирующего центра импульсы, продолжающие падать на организм, не только не мешают развитию текущей доминанты, но и не пропадают для нее даром: они используются на подкрепление ее и текущей рефлекторной установки, т.е. на вящее стимулирование доминирующей деятельности и на углубление сопряженных торможений в других рефлекторных дугах".
Здесь не случайно вторая ведущая идея А. А. Ухтомского иллюстрируется с помощью подбора его высказываний, цитат. Необходимо ясно показать читателю, что именно великий физиолог сказал, так как дальше придется говорить о том, чего он недосказал, – о недостававшем ему шаге. Вот еще отрывок о той же идее неразрывности двух половин явления доминанты. "Симптомокомплекс доминанты заключается в том, что определенная центральная группа, в данный момент особенно впечатлительная и возбудимая, в первую голову принимает на себя текущие импульсы, но это связано с торможениями в других центральных областях, т.е. с угнетением специфических рефлексов на адекватные раздражители в других центральных областях, и тогда множество данных из среды, которые должны были бы вызвать соответствующие рефлексы, если бы пришли к нам в другое время, остаются теперь без прежнего эффекта, а лишь усиливают текущую доминанту (действуют в руку текущего поведения)". Без понятия сопряженных торможений (А. А. Ухтомский обычно говорит это во множественном числе) нет и принципа доминанты. Не это ли понятие виновно в охарактеризованном выше парадоксе учения о доминанте?
